Подмигнула и умчалась, оставив Инну наедине с собой и своими мыслями.

Она сидела долго, но Лиза не появлялась. Из церкви неподалеку доносился колокольный звон, и вдруг, повинуясь безотчетному порыву, Инна поднялась и направилась туда, где, видимо, был праздник, а, может, еще и покой.

Она купила на входе косынку, и повязав ее на голову, зашла в храм. Батюшка что-то читал громыхающим голосом, хор исполнял псалом, а Инна подошла к огромной иконе божьей матери и неумело перекрестилась.

– Помоги мне, – попросила шепотом, – пожалуйста, пусть все это закончится.

Подняла глаза, и увидела Лизу.

Та стояла в толпе верующих, одетая в длинную юбку и с белой косынкой на голове. Стояла, покачиваясь, и, кажется, плакала.

Инна подошла к ней сбоку, и взяла за руку. И в глазах, полных слез, обращенных навстречу, она увидела все, что они так и не смогли до сих пор сказать друг другу. Все секунды, проведенные вместе, и годы, проведенные врозь. Все ошибки и сожаления, мечты и надежды.

Ты заповедал повеления Твои хранить твердо.

О, если бы направлялись пути мои к соблюдению уставов Твоих!

Тогда я не постыдился бы, взирая на все заповеди Твои:

Я славил бы Тебя в правоте сердца, поучаясь судам правды Твоей.

Буду хранить уставы Твои; не оставляй меня совсем.

Всем сердцем моим ищу Тебя; не дай мне уклониться от заповедей Твоих.

Под громкое пение, проникающее прямо в душу, Инна сняла с пальца обручальное кольцо и положила на Лизину ладонь. Они смотрели только друг на друга, не видя никого кругом, и говорили глазами.

– Будь моей женой, – говорила одна, – снова и навсегда. Верю тебе, принимаю тебя и люблю. Люблю в боли и счастье, в горе и радости, в предательстве и прощении.

– Будь моей женой, – отвечала другая, – снова и навсегда. Берегу тебя, радею за тебя и храню тебя как самый ценный подарок, который даровал мне Господь. Люблю тебя сейчас, любила раньше и всегда любить буду.

Инна почувствовала, как дрожащими пальцами Лиза надевает ей на палец кольцо. И через секунду ей в ладонь легло другое.

– Будь моей женой. Клянусь тебе быть верной и понимающей, честной и прямой, любить тебя до скончания дней и забрать любовь с собой в иной мир.

– Будь моей женой. Клянусь защищать тебя, и оставаться верной. Беречь наш дом как самое дорогое, и наших детей как самое главное, продолжение нас самих.

Инна надела кольцо на палец Лизы, и поднеся к губам, коснулась поцелуем.

– Навсегда? – Глазами спросила она.

– Навсегда, – ответил ей полный любви взгляд.

Они уходили из храма молча, держась за руки, пораженные и восхищенные тем таинством, что случилось между ними сегодня. Словно сам Господь спустился на секунду на землю, чтобы наградить их за терпение и благословить на долгую и счастливую жизнь.

– Ну и что? – Перекрикивая телевизор, завопила Женька в телефон. – Тебе-то какое дело?

Послушала ответ и, отведя трубку в сторону, крикнула:

– Лека! Или ты немедленно приглушишь звук, или с завтрашнего дня телевизора у нас больше не будет!

Дождалась, когда станет потише, и снова поднесла трубку к уху.

– Крысь, я правда тебя не понимаю. Ну помирились и помирились, тебе-то что до этого?

– Так это значит мне надо опять с ней мириться! – Донесся до нее возмущенный Кристинин голос.

– А ты чего боишься? – Спросила Женька. – Того, что мириться надо, или того, что она тебя не простит?

– Дура ты, Ковалева, – сообщила трубка и разразилась короткими гудками.

Женька засмеялась, бросая телефон на стол, и пошла в детскую. Там она обнаружила Леку, стянувшую со стола книжку, и упоенно рвущую ее на мелкие кусочки.

– Где это мой зайчик? – С порога начала Женька, делая страшную рожу. – Сейчас его будет есть серый волк!

Лека залилась счастливым смехом, барахтаясь в маминых руках. В последнее время им не так уж много времени доводилось проводить вместе – Женька носилась колбасой между дочкой, Мариной и работой, но времени все равно категорически не хватало. Спасибо еще что Кира соглашалась посидеть с Лекой, и частенько подменяла няню, услуги которой с каждым днем было оплачивать все труднее и труднее.