– С днем рожденья!

– Явление христа народу, – прокомментировала Кристина, выпутываясь из объятий мужа и подбирая цветочки, – ты что тут делаешь?

– Я… Мне очень надо… Я…

Слава задыхался в тщетных попытках сказать хоть что-нибудь внятное, и тогда Кристина схватила его за рукав футболки, и отвела к столику.

– Что случилось? – Встревоженно спросила Инна, привставая на стуле.

– Лиза, – выдохнул Слава, – она…

Белая краска залила Иннино лицо. Она схватилась руками за край стола и рванулась вверх.

– Что? – Крикнула. – Что с ней?

– Она… Она тебе изменяет.

Ударили в набат ударные, запиликала вдали мерзкая скрипичная мелодия, и тонкие звуки фортепьяно разлились тоской по груди.

Инна почувствовала, что ее будто в грудь ударили кулаком, и от этого удара она откинулась назад, падая на стул и испытывая – странное дело – сквозь боль бесконечное облегчение.

Леша быстро взял ее за руку под столом, но его прикосновение показалось почему-то противным и она убрала ладонь.

– Слава, тебе не кажется, что сейчас не время и не место, чтобы приносить такие новости, – холодно спросила она, глядя на краснеющего на глазах Шукшина.

– Нет-нет, почему же, – вмешалась Кристина, и по тону ее голоса Инна поняла: скандала не избежать. Грань прорвалась, и назад пути больше нет.

Но она решила попытаться.

– Кристин, это твой день рождения, и я не готова портить его обсуждением проблем моей семьи.

– Ты не испортишь, – парировала Кристина, переводя взгляд с Инны на Шукшина, – куда ж его еще портить-то. Славка, садись, чего стоишь. Рассказывай.

Выхода не было. Даже уйди она сейчас, Кристину не остановишь – она вытянет из Славы все, что тот знает, и все будут слушать, и обсуждать, и говорить свое мнение.

Что ж, Инна Рубина никогда не убегала с поля боя. Если нужно пережить и это унижение – переживем и это.

– Она… – Слава остановился, сделал глоток из поданного Лешей стакана, и продолжил. – У нее кто-то есть, в общем. Виртуальный роман, по компьютеру. Я… Случайно увидел, и решил рассказать. Потому что мне кажется, ты должна знать.

Инна сидела словно изваяние, не произнося ни слова. Зато Кристина наслаждалась.

– Как это ты случайно увидел? С кем роман?

– С какой-то бабой. Я ставил ей на компьютер новую программу учета, а там окна были открыты, ну я и… почитал.

– Да что почитал-то? – Выкрикнула Кристина.

– Все! – Слава затравленно оглянулся, нашел взглядом Инну и заговорил быстро-быстро. – Инна, она тебе изменяет, по-настоящему изменяет, слышишь? Они там и о встречах договариваются, и чуть ли не трахаются буквами. И она ей сказала, что свободна, и что у нее нету никого – не семьи, ни детей. Понимаешь? Я хотел сказать тебе, что я… Я с ней после этого даже здороваться не буду. Но ты должна, должна знать!

Каждое слово ударами вбивалось в Инну, раскидывая по телу кровавые кусочки. Больно было так, словно тебя раз за разом бьют под дых, не давая сделать вдоха перед новым ударом.

И слова-то какие, слова… Не просто влюбилась, а отреклась. Отреклась от всего, ради чего мы жили вместе не один год, ради чего отказывались от многого и многим же жертвовали.

Не пройдет и дня, как ты трижды отречешься от меня…

Вот Лиза смотрит на нее больными красными глазами, и бормочет себе под нос: «Я все равно люблю тебя, Инка, просто я влюбилась и мне нужно время», а через несколько дней – собирает сумку и деловито упаковывает ее в багажник автомобиля.

«Я поживу немного у Жени. Мне нужно подумать, чего я хочу дальше. И хочу ли чего-то вообще».

Не пройдет и дня, как ты трижды отречешься от меня…

А вот они сталкиваются в коридоре офиса, здороваются, и она идет мимо – равнодушная, чужая, незнакомая, не задавшая ни единого вопроса и не сказавшая ни единого слова.

Не пройдет и дня, как ты трижды отречешься от меня…

А вот в глазах красным светом загораются буквы, набранные торопливо в белоснежном окне: «Нет-нет, у меня нет никого, ни семьи, ни детей – я совершенно свободна».

И рушится мир, и больше незачем дальше жить.

– Слав, спасибо тебе, конечно, за заботу, – говорит Инна спокойно и строго, – но я в курсе, что у Лизы роман. Мы это обсудили и пришли к выводу, что нам лучше какое-то время пожить отдельно.

Уплывает все, уплывает куда-то далеко-далеко, и чтобы услышать голоса, надо очень напрячься – таким гулом они отдают в ушах, словно набат, словно последнее «прости».

Что-то говорит Кристина, не оставляя надежды устроить грандиозные разборки, успокаивает ее Толик, а Леша заглядывает тревожно в глаза – что он хочет рассмотреть там? Там же нет ничего, только смерть осталась.