– Да уж, выкрасть у тебя из сумки мою визитку, назначить встречу в гей-клубе, и предложить мне стать твоей новой пассией… У вас прекрасные друзья, госпожа Рубина.

Инна рассмеялась.

– Гораздо интереснее, почему вы согласились, госпожа Будина.

– О, – теперь пришел черед Ольги хохотать. Она остановилась, пальцем повернула к себе Иннино лицо, и сказала шепотом, – просто я из тех, кто любит все новое и необычное.

Они стояли под фонарем, и желтый мягкий свет заливал их лица, волосы, плечи. Инна вдруг подумала, что в Ольгиной красоте есть что-то очень мягкое и родное, едва проглядывающее сквозь маску уверенности и вседозволенности. Она подавила в себе желание поцеловать ее в висок.

– Гей-клуб для тебя – это необычно? – Спросила, увлекая Ольгу за собой в спасительную темноту улицы. Здесь, на этом участке, вдруг оглушительно запахло летними вишнями – наверняка источником запаха были деревья, в изобилии растущие вдоль дороги.

– Скорее необычно для меня общение с такими людьми, как твоя Леля. Она же даже не объяснила, что ей нужно – только сказала, что у нее есть информация, которая может меня заинтересовать.

– Как в кино, – улыбнулась Инна.

– Вот именно, – Ольга отстала на шаг, чтобы коснуться обнаженных Инниных плеч ладонями, – ты совсем замерзла.

И – обняла, сомкнув ладони в районе солнечного сплетения, и прижимаясь к спине грудью. Это было так похоже на недавнюю сцену на кухне, с той лишь разницей, что сегодня бежать было некуда. Да и не хотелось.

Инна позволила себе расслабить на секунду плечи, наслаждаясь лаской, и дыханием на шее, но все же спросила:

– Чего ты добиваешься?

– А разве так непонятно? – Ольгины губы коснулись шеи в том месте, где только-только начинали расти волосы, тоненький пушок. И это было место, от прикосновения к которому у Инны всегда подкашивались ноги.

Она растерялась. Волны разнообразных чувств захлестнули изнутри, смешивая сознание. Ощущение поцелуев на шее было таким сладким, и таким забытым. И хотелось большего.

– Ты меня соблазняешь? – Срывающимся голосом спросила она, понимая, как глупо это звучит, но не могла не спросить!

– По-моему, я тебя уже соблазнила, – Инна ахнула, почувствовав и увидев, как Ольгины ладони накрывают ее грудь, пропуская между пальцами соски, и сжимают нежно, поглаживая. Ей до боли захотелось откинуть голову назад, взять эти ладони в свои и направить туда, где разгорался неудержимый огонь и пламя.

Но вместо этого она мягко убрала Ольгины ладони прочь и отстранилась. Понадобилась всего секунда, чтобы взять себя в руки и обернуться. И увидеть, что Ольге эта секунда не помогла – ее глаза были пьяными от желания, а кожа разгоряченной.

– Что? – Спросила она, не делая попыток снова сблизиться, и Инна видела, какого труда ей стоило это. – Почему?

– Я так не могу, – Инна отошла еще на шаг, и теперь плохо различала в сумерках Ольгино лицо, – прости, но мой брак все еще жив, и я не готова нарушать свои клятвы.

Ольга сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться, убрала за спину руки и кивнула.

– И что? Долго ты собираешься… держать эти клятвы?

Как бы она ни сдерживалась, по тону стало понятно – злится.

– Всегда, – просто ответила Инна, – во всяком случае, до тех пор, пока жив мой брак.

– Что ж. В таком случае, дай слово, что позвонишь мне первой, когда он скончается окончательно.

С этими словами она повернулась, и, перейдя улицу, скрылась между домами. Инна вздохнула, глядя ей вслед. И потихоньку пошла домой.

– Зайка, я приеду уже совсем скоро. И привезу тебе классного нового слоника. Нет, малыш, он серый. С ушами и хоботом. Что такое хобот? Ну это такой длинный-длинный нос. Спроси у папы, милая, он тебе покажет на картинке. Ну а с Дашей вы не деретесь? У кого жить? Я поняла, зайка. Мы решим это, когда я вернусь, ладно? Я тебя люблю, доченька. Пока.

Марина скосила взгляд, глядя как Женя убирает в карман трубку сотового. Только что закончился ежедневный сеанс связи «мама-дом», во время которого она могла часами разговаривать со своей драгоценной дочкой. И о чем, черт возьми, можно говорить так подолгу с трехлетним ребенком?

Женя не видела, что Марина на нее смотрит. Она размяла мышцы, потянулась, и надолго застыла перед зеркалом, изучая что-то на своем лице. На ней не было футболки – только джинсы и бюстгалтер, и Марине было прекрасно видно обнаженную спину, всю испещренную красными полосами и царапинами.

Где-то ниже, под джинсовой тканью, были еще и синяки. И кровоподтеков парочка осталась. И следов от укусов. Да и сама Марина выглядела не лучше – сидеть до сих пор было больно.

– Что мы будем делать дальше? – Спросила она, когда Женя закончила изучение себя в зеркале (и чего она там не видела?), и присела на соседнюю кровать.