Прошел месяц. Комсомольцы цеха жили теперь на комсомольской даче — так назвали они её сразу же после того, как единодушно приняли предложение Коли Субботина выехать на лето за город. Вместе жить и вместе работать над проектом потока, да еще на даче, среди природы, чего же лучше! Сняли два дома — один для девушек, другой для ребят — и устроились на славу.

— Получайте вот сюрприз за воскресник — дачу в лесу! — объявили девушки мужскому населению, которое упорно числило за ними худую славу людей, не умеющих держать свое слово.

По соседству с комсомольцами поселился Никита Степанович с семьей. Его домик чуть виднелся среди высоченных, росших кругом сосен, под тенью которых хорошо ходить, скользя по опавшим сухим иголкам. С непривычки здесь кружится голова от густого настоя хвои. Воздухом как будто не дышишь, а пьешь его — целебный, пахучий. Пьешь — и пьянеёшь слегка. И только у реки воздух точно редеёт, и голова перестает кружиться.

Не скоро улеглись, стали повседневными первые загородные впечатления. Впрочем, кое-кто уже был недоволен» что вот, мол, из-за этого настоя далеконько ходить на станцию. Но Коля, не мешкая, с помощью Титова оборудовал «комнату изобретателей» всем необходимым, как было на заводе в техническом кабинете, и прерванная было работа над чертежами началась снова.

— Ну вот, теперь при деле некогда станет лишние дороги мерять! — шутил комсорг.

Однако в «комнате изобретателей» было не до шуток, здесь поселилось уныние. И хотя собираются по привычке, чертят что-то, но все не то, не то!.. Нет основного решения: чем будет управляться конвейер и как обеспечить правильную подачу и установку колец? Автооператор, автоматическая рука, в том виде, как сейчас, не годится, он не сблокирован со станком: попадись кольцо с заусенцем, и вся наладка летит вверх ногами. Эти неудачи с потоком Варя переживала вдвойне: за себя и за Ивана. Он похудел, часто бывает раздражен. «Помочь бы ему, подсказать. Прийти однажды в общество загрустивших изобретателей и крикнуть: «Нашла, ребята, ура! Вот смотрите, как нужно сделать!»— мечтала Варя.

Из окна «комнаты изобретателей», где она засиделась допоздна, был виден приветливо светившийся огонек настольной лампы Никиты Степановича и слышен шум с плотины. Ночью шум усиливался, а кусты жасмина у дома, на которые падал свет из окна, были густозеленого цвета и поражали выписанной точностью каждого своего листочка.

Варя просматривала чертежи, и ей мнилось, что вот- вот озарит её давно жданное решение и все будет ясным и правильным в проекте потока, а уж осуществить его они не пожалеют ни времени, ни сил. Но дни шли — решение не приходило. А кажется, давно ли, намечая день пуска потока, они все так самоуверенно кричали во главе с Симой, что им будет за глаза довольно трехмесячного срока. Да разве могло что-нибудь зависеть от них — технически малограмотных людей!

«Стыдно вспомнить, — думала Варя, — какими всезнайками воображали себя, ну, да и на Леву, конечно, надеялись».

Лева Белочкин подключился, по его собственному выражению, в штаб молодых изобретателей уже летом, на даче, и сразу показал себя деловым инженером по части расчетов, чертежей. Он разгрузил Титова от повседневной работы, которая отвлекала Ивана и мешала сосредоточиться на творческих проблемах. Это оценила молодые изобретатели и, основательно потеснившись, уступили Леве отдельную комнату. Белочкин был, что называется, неплохим рядовым инженером, но звезд с неба не хватал, — так он сам говорил о себе с простотой легкомысленного и в общем очень довольного собой человека.

В эти дни неудач Лева в хорошем костюме, в цветной крепдешиновой рубашке, тщательно выбритый и надушенный— инженер проводил свой отпуск на даче — по два-три часа работал в «комнате изобретателей».

Всегда в отличном настроении, он точно не замечал вокруг себя повешенных носов, был оживлен и весел, а с девушками до приторности любезен, чем немало портил крови Тамаре Комовой. Лева пересматривал сделанные до него чертежи, браковал многие и заставлял, пока на досуге, выполнять их снова. Никита Степанович, узнав об этом, похвалил Белочкина.

Заминку в работе над потоком Лукьянов объявил законной, не давал «изобретателям» унывать, а сам просиживал над чертежами все свое свободное время. В экспериментальном цехе, по его предложению и ходатайству, были поставлены два шестишпиндельных полуавтомата, смонтирован автооператор, к которому шел желоб для колец. Кольца надо было засыпать пока вручную, и не было ленты-транспортера, по которому должны были доставляться кольца к станкам. А остальное все как в проекте.

Так впервые воочию изобретатели увидели свой поток: он жил теперь уже не в чертежах и в их сознании, а самой настоящей цеховой жизнью.

Экспериментальный цех, почти бесшумный — не похожий на другие цехи в заводе, — вдруг наполнился гудом молодых радостных голосов.

— Друзья мои, над чем же мы бьемся? Поток-то почти готов: смотрите, работает! — с непосредственной откровенностью высказалась как-то Сима.

Но Иван ходил хмурый и неразговорчивый, не в ладах с самим собой. На даче не появлялся, жил в Москве — вернеё, в экспериментальном цехе, вот уже двое суток не выходя с завода. По ночам в цехе не работали, и, кроме Ивана да дежурного пожарника, в нем никого не было. Запасные лампочки с небольшим накалом тускло излучали свет, выхватывая из полумрака лишь отдельные станки; только над станками с автооператорами свисала яркая дневного света лампочка, и на перекосившийся, словно сведенный судорогой, автооператор было неприятно смотреть.