Николай оторвался от карты, развернутой на коленях, и повернул худое небритое лицо к сидящему рядом Курикову:

— Так, говоришь, давно уже манси здесь не ходят?

Проводник покачал головой:

— Совсем не ходят. Худое место. Нельзя ходить. — Он проворно придвинулся к Николаю, острым взглядом уперся в его лицо: — Зачем помирать? Ко мне в юрту ходить надо. Рыбу кушать, оленя. — Куриков нагнулся к карте, коротким грязным пальцем повел по линиям листа. — Смотри, однако. — Ткнул в малюсенькую точку на северо-востоке от Вангура. — Никляпауль. Моя юрта. Дом. Олени. Белки много, соболь. И камни — скажи им — тоже есть. Разные есть, красивые. Золото найдем. Здесь какой камень? Пустой, некрасивый. Ты скажи им. Никляпауль. Вот. Совсем близко.

— Твой, говоришь, дом? — Николай был удивлен. Ему почему-то казалось, что Куриков живет совсем в другой стороне.

— Мой, мой. Никляпауль.

Николай достал компас, карту, прикинул по ней расстояние.

— Верно, тут недалеко.

— Совсем близко. Мало-мало ходить — три дня, быстро ходить — два дня.

— Ты все-таки думаешь улизнуть?

— Чего лизнуть? Ходить домой буду. Начальнику говорил — уйду. Белку скоро стрелять надо. Патроны надо брать, в урман ходить.

Николай медленно сложил карту, поднялся, постоял и, ничего больше не говоря, направился от реки к костру.

Разложив возле палатки все припасы, Пушкарев проверял их, намереваясь, видимо, еще подрезать норму. Она и так уже была урезана до предела. Но что же сделаешь?.. Борис Никифорович пересчитал патроны, взболтнул над ухом большую флягу со спиртом.

— Слушай-ка, — заметив присевшего рядом Николая, заговорил он, — тут километров через пятнадцать у Вангура довольно большой приток должен быть. Надо будет посмотреть, шурфы заложить.

— Э! — Николай махнул рукой. — Что там разыгрывать комедию! К чему все это? Теперь и мне уже совершенно ясно, что тогда, на ученом совете, я увлекся… фикцией. Никакого рутила мы здесь не найдем. Сколько бьемся — никакого толку.

— Ты что это, всерьез на попятную?

— Если хотите, всерьез. — Николай говорил спокойно. — Я люблю смотреть правде в лицо. Ошибся — значит, ошибся. Нет титана — значит, нет.

— Ишь ты, какой маневренный!

Николай пожал плечами:

— Надо быть честным перед наукой.

— Вот именно. И в данном случае надо честно проверить те предположения, которые высказывались о Вангуре. Ведь в некоторых шурфах нам попадался рутил.

— Какой там рутил! Крохи.

— Ну что ж, в верхнем течении крохи, а среднее мы еще не прошли. Пройдем — видно будет.

Николай встал. Он начал злиться.

— Как пройдем? На карачках?

— Хотя бы!

— Эх, Борис Никифорович! Ну ведь вы же опытный человек. Неужели вы не видите, что мы плетемся из последних сил? Ведь припасов почти не осталось.

— Да, — очень жестко подтвердил Пушкарев. — И больше того: осень нынче ранняя, скоро возможны морозы. Урал не очень-то считается с календарями. Мы должны торопиться и торопиться, пополнять припасы времени нет. Время — только на работу.

— Вот-вот. Мы ежедневно теряем его на поиски, на битье шурфов, но к титану мы не приблизились, а к собственной гибели — вполне. Да-да! Я понял, что это несерьезно. Надо немедленно выходить к жилью, а на будущий год организовать специальную солидную экспедицию. Тут нужен настоящий размах.

— Размахнулась крыльями курица… Размах! На государственные денежки. А государство не на будущий год, а нынче, сейчас ждет от нас ответа: целесообразно или нет вести здесь детальную разведку. А она, как известно, стоит больших рублей. И мы, коли уж взялись, обязаны ответить «нет» или «да». То или другое. Но ответить совершенно точно, так, чтобы совесть наша была совершенно чиста, чтобы у самих у нас не было никаких сомнений. Вот почему нам надо спешить и спешить!

— Не понимаю, — в Николае опять кипела злость, — не понимаю: что у нас — научная работа или таежный кросс?

— Научная работа в тайге. В тайге, а не в лаборатории, не в кабинете!

— Вас, я вижу, заедает спортивное самолюбие.

— А вы, я вижу, забываете о научном долге.

— Оставьте эти высокие словеса!

— А низкие мне противны. — Пушкарев помолчал. — И вот что. Давай договоримся так: критиковать меня ты будешь, когда вернемся. А сейчас придется подчиняться. Я заставлю подчиняться!

— И точка. — К спорящим подошел Юра с бритвенным прибором в руках. Он почувствовал, что спор начинает быть слишком уж горячим. — Точка. Регламент научного диспута исчерпан. Прошу приступать к брадобрейным процедурам. — Юра протянул Николаю бритву.