– А, – сказал мужик, – все ясно, вы через дырку прошли.

Я нахмурилась и обиженно фыркнула:

– Мы просто грибы собирали и никаких дырок не видели.

Дядька усмехнулся:

– Туман был? С золотыми блестками?

Мы вновь удивленно переглянулись и дружно кивнули.

– Ну вот, вы, девоньки, значится, и попали во временную дырку, только не пойму я, почему? Сима говорила, что не всем дано, для вас теперь новая точка отсчета начнется, жизнь по-новому пойдет.

Он снова захрипел и закашлялся.

– У него легкое задето, – сказала Людка. – Ему срочно на стол нужно.

Мы как по команде схватились за лапник.

– Стойте! – прохрипел дядька. – Елки, какие были в вашем времени?

– Маленькие, – ответила я.

Мужик закивал:

– Я так и думал, мне туда и нужно было, да вот не успел…Теперь дыра не скоро откроется. Елки большие, значит, вы в будущем, а если поле увидите, то в прошлом. Вот что, девоньки, тащите меня в сторожку, тут недалеко…, – проговорил он и снова тяжело откинулся на еловую ветку.

– В какую сторожку? Вам в больницу, операцию срочно делать, – категорично заявила Людка.

– Нет, здесь мне нельзя, достанут, сволочи..., а там сотовый у меня еще один, этот потерял…, – прохрипел дядька и закрыл глаза.

Мы молча поволокли его.

– Тьфу ты, – проворчала Людка, – тарабарщина какая-то.

Я только отмахнулась. Какая такая дыра во времени? Естественно, мы ни капельки не поверили ему. Болтает какую-то чушь, раненый все-таки, ему простительно. Вот от ранения у мужика, что называется, и «поехала крыша». А то, что елки большие пошли, так это мы просто в тумане заблудились и низинку проскочили.

– Чушь, ахинея, – вновь подтвердила Людка.

– Да, – согласилась я и крепко задумалась.

Безусловно, дядька ненормальный. И все же…его слова не давали покоя, что-то в них было такое, отчего душа в пятки, да и холодок по спине. Я посмотрела на Людку, той, видно, тоже было не по себе.

Вдруг мужик снова очнулся и гаркнул:

– Чемодан!

Мы даже подскочили от неожиданности.

– Да на, бери свой сундук, – сердито ответила Людка и швырнула ему чемодан. Мужик тихо засмеялся, прижал его к себе как родной и снова закрыл глаза.

Сторожка и вправду оказалась недалеко. Стояла она, спрятавшись за орешником и сиренью, и была похожа, уж простите мне это сравнение, на знаменитую избушку на курьих ножках. Даже не по себе стало, будто вот-вот Баба-яга появится. Видно, Людка тоже об этом подумала:

– Бабы-яги нам только и не хватает для полного счастья.

– Ага, а тут еще две на подходе, – добавила я, и мы обе прыснули от смеха.

– Да уж, – согласилась подруга, – видок у нас с тобой, что надо.

– Странно все же, сколько раз в Ведьмины курени ходили, а сторожку не видели, – сказала я с ноткой удивления.

– Была она, просто Серафима нас от неё уводила, – ответила Людка.

И тут я вспомнила, что, в самом деле, была эта развалюха, но близко к ней мы не подходили.

– Что дальше-то? – спросила подруга, как только мы, подтащив дядьку к самой двери, остановились, чтобы перевести дыхание.

Он тут же очнулся и принялся командовать:

– Помогите мне подняться, в доме есть лежанка.

Избушка только с виду казалась развалиной, а вот внутри… Прежде всего поразила шикарная обстановка: уютный диван у стены, возле него симпатичный коврик; между окнами сервант, за стеклом которого я увидела немецкий сервиз «Мадонны», безусловно, очень дорогой и редкий в наше время; в углу небольшой кухонный уголок; лампа дневного света на потолке. Но больше всего удивила настоящая русская печь с лежанкой, которая уж никак не вязалась с подобным интерьером. Да уж, наша комнатенка в общежитии не шла ни в какое сравнение с этой избушкой.

– Ничего себе! Вот тебе и избушка на курьих ножках, – с восхищением сказала подруга, – и кто бы мог подумать, что здесь, в глухом лесу, такая цивилизация.

– Кто-то с ремонтом постарался на славу, – добавила я.

– Кто, кто, Баба-яга, конечно, – отозвалась Людка, и мы снова прыснули от смеха.

Мужик, постанывая и кряхтя, устроился на лежанке и, пошарив рукой под подушкой, вытащил зачем-то пульт от телевизора. Я оглянулась по сторонам: телевизора не было и в помине, но дядька, нисколько не смутившись, приложил пульт к уху и заговорил в него: