Роско выпил свой чай, но бодрости ему это не прибавило.

— Когда вы в последний раз спали? — спросила его Пеппе.

— Не помню… Мне не повезло… Я приехал в аэропорт, когда регистрация уже закончилась, и попал только на следующий рейс… до Парижа… Так что пришлось еще делать пересадку…

— Вы уехали прямо с конференции? — изумилась она.

Он пожал плечами:

— А что мне оставалось делать после вашего письма?

— Написать. Отправить факс. Позвонить, в конце концов!

— Нет, я должен был увидеть вас!

«И ради этого он бросил все свои дела? О нет… Конечно, он это сделал ради Чарли и своей матери», — напомнил ей голос разума.

Но голос разума звучал слишком тихо, заглушаемый волной чувств. Роско ухватился за повод вернуться и теперь с трепетом ожидал, что будет дальше.

Неужели она могла так ошибиться в нем?

— Нечего удивляться, что вы так вымотались, — сказала она. — Но почему вы ждали внизу? На этаже, напротив моей квартиры, есть мягкая кушетка, где вы могли бы устроиться куда удобнее.

— Да… Но я не был уверен, что вы одна вернетесь домой… И если бы ваш спутник увидел меня возле вашей двери… Ну… сами понимаете…

— Я понимаю.

— О нет, я вовсе не хотел оскорбить вас!

— Надо сказать, у вас к этому какая-то странная склонность, — выдохнула она.

— Я только предположил, что вы можете быть в компании. Что в этом такого особенного?

Пеппе набрала воздуха в легкие:

— Хотите поужинать?

— Спасибо. Но только немного, а то я, боюсь, засну.

Роско отправился за ней на кухню, чтобы чем-то помочь, но закончил тем, что без сил опустился на стул.

— Это не просто усталость, — пробормотал он. — Это обрушивается на тебя как скала… Не знаю, почему я так плохо переношу перемещения. Некоторые, похоже, вообще их не замечают. Так что дело не в обратном перелете. Я все еще не приду в себя от полета в Лос-Анджелес, поэтому я… — он сделал беспомощный жест рукой, — далеко не в лучшей форме.

Пеппе приготовила омлет с тостами, и Роско порадовал ее, съев все до последней крошки.

— Очень вкусно. Хотите, я помогу помыть посуду?

— Нет уж, спасибо…

Когда через несколько минут Пеппе, вымыв посуду, присоединилась к нему в комнате, он спросил:

— Вы действительно думаете, что Чарли защищал Джиневру?

— Да. Но без его помощи я не могу этого доказать. Видимо, моих чар оказалось недостаточно, если он по-прежнему стоит на ее стороне.

— У Чарли преданное сердце. Если у него были к этой девушке какие-то чувства, он не будет втягивать ее в это дело.

— Очень мило. Но разве вы не видите, что это значит?

— Это значит, что мой брат идиот. Но мы и так это знали.

— Это значит, что я проиграла! Вы думали, Чарли будет мной так околдован, что станет делать все, как я ему скажу. Увы… Я со своими чарами оказалась совершенно бесполезна.

— Прекратите! Вы не бесполезны. Прошло всего несколько дней.

— Но вы-то думали, что стоит ему бросить на меня один только взгляд и он станет моим рабом. На это вы и рассчитывали, когда нанимали меня. Наверное, вам нужно было сделать другой выбор.

— Другой выбор? — эхом откликнулся Роско. — Другой… с вашим глазами… вашим смехом… вашей улыбкой? Возможно ли это? Уверяю вас, Пеппе, Чарли был сражен в первое же мгновение, как вас увидел.

— Вы слишком добры. Я знаю, что вы это просто так говорите.

Он криво усмехнулся:

— Я известен не за свою доброту. Просто я с самого начала знал, что вы мне подойдете… Подойдете Чарли, я имею в виду… И вы справились со всем идеально. Смотрите, что вы узнали. Я бы до этого никогда не додумался.

— Но… я все равно проиграла.

— Думаю, вы ошибаетесь. В тот вечер, когда вы танцевали с ним, он хотел вас поцеловать…

— Это ничего не значит, — быстро сказала она. — Это было, можно сказать, частью танца. Я не целовала его!

— Зато Чарли сделал так. — Роско наклонился и взял в ладони ее лицо. — Разве вы не помните?

— Да, — прошептала она едва слышно. — Помню.

Пеппе ждала, что Роско отпустит ее, но он не отпускал. Его руки были теплыми и мягкими, глаза — тревожными и вопрошающими, какими она никогда их не видела. Губы, всегда плотно сжатые, слегка приоткрылись, и она почувствовала его дыхание на своем лице…