Константин явно хотел сказать, что они предпочитают лагерь, но Тангейзер опередил вопросом:

– А как более угодно императору?

Манфред помедлил с ответом, затем ответил почти уклончиво:

– Все вольны в выборе. Но он был бы рад, если часть наших достойных братьев займет центральный квартал города.

– Тогда остаемся, – сказал Тангейзер бодро. – Не правда ли, друзья?

Константин вздохнул.

– Ну, если это нужно…

– Я с вами, – пробасил Карл.

– И я, – подтвердил Вальтер. – Как вас тут оставить, пропадете же без меня!

Манфред сказал с облегчением:

– Ну вот и прекрасно. В городе с вами будут еще с десяток рыцарей и пара сотен воинов, этого вполне достаточно.

Он отсалютовал и, повернув круто коня, умчался, только пыль взвилась следом, а Константин спросил:

– Тангейзер, тебе так этот городишко нравится?

– Разве мы не за этим ехали? – спросил Тангейзер. – Новый дивный мир!.. Непонятные деревья, странные птицы, удивительные животные, непохожие на нас люди… А какое небо, я еще не видел даже облачка!.. А это море, в котором вода, наверное, такая же жаркая, как и песок под ногами!

Их разместили в одном из брошенных домов, где даже в комнатах пахнет морем, но, когда ветер меняется, Тангейзер отчетливо слышал запах хлеба, ванили и пряностей, недоумевал, пока не рассмотрел на пристани приземистые сараи складов.

В городе много развалин, слишком уж много раз он переходил из рук в руки, на окраине огромное кладбище, а совсем рядом шумный базар. Их разделяют только остатки стен, ужасающе древних. Но строили не сарацины, не иудеи, сама Яффа выстроена на месте давно-давно исчезнувшей финикийской гавани.

На другой день их посетил Манфред, поинтересовался, как им здесь, не слишком ли дико, сообщил, что здесь в давние-давние времена гавань называлась Водоемом Луны, финикийцы поклонялись ей, луне, и ставили статуи в ее честь, но почти ни одна не дожила до наших дней.

– Смотрите, – сказал он, – на север отсюда простирается знаменитая Саронская долина. Когда-то она была цветущим садом, здесь зрели виноградники иудейских царей, лучшие сады, персики, инжир…

– А что на юге? – спросил Тангейзер. – А то я смотрю на эти пески, и что-то у меня мороз по коже… Это в такую жару.

– Здесь жили филистимляне, – ответил Манфред. – Слышал о них?

Тангейзер покачал головой.

– Только в легенде о Самсоне… Нет, еще пастушок Давид кого-то из них убил… Только не помню кого. Не Самсона?

– Филистимского богатыря Голиафа, – подсказал Манфред, – после чего и стал царем Иудеи.

– Здорово, – восхитился Карл. – Я бы и сотню порубил, если бы за это сразу в цари! Даже иудейские.

Манфред снисходительно посмеивался, а Тангейзер посмотрел на него с великим уважением.

– Как много вы знаете!

Манфред самодовольно улыбнулся.

– Проживешь здесь двадцать лет, всю историю будешь знать назубок. А я еще и Библию прочел! Правда-правда. Всегда интересно читать про места, по которым ходишь.

– Это точно, – подтвердил Карл. – Я бы и сам почитал. Осталось только читать научиться…

Он гулко захохотал, эхо в испуге вырвалось из комнаты и понеслось по городу, больно ударяясь о стены.

– Может быть, – проговорил Манфред, – и научишься. Тут всякие чудеса случались… Вот смотрите сюда, да не на палец, а на горизонт! Вон туда на восток, видите? Там и есть цель нашего крестового похода.

– Иерусалим? – спросил Тангейзер жадно.

– Он самый, – подтвердил Манфред гордо, словно Иерусалим был его личным огородом. – Но он пока далековато.

– Там вроде бы горы…

– Как раз за горами, – объяснил он с покровительственной улыбкой.

Ночь прошла спокойно, не пришлось даже выставлять часовых. По распоряжению императора охрану лагеря крестоносцев и самой Яффы несли сарацинские войска. Часть из них пришли из Палермо, где охраняли императорский дворец, как личная гвардия, а часть набрали здесь, на месте.

Утром Константин молча протянул Тангейзеру бедуинский платок, и тот так же без слов набросил его поверх шлема и укрыл широкими краями железные плечи доспеха, пряча от нещадного солнца.

В город со всех сторон входили крестоносные войска: император Священной Римской империи Фридрих II Гогенштауфен первым делом сделал то, что и следовало: срочно начал укреплять портовую крепость Яффе. Для этого солдаты гигантской армии таскали глыбы и укладывали в стены, кроме того, он привлек к работе местных иудеев и сарацин, обещая щедрую плату.