Так вот – бабушка. Я помню ее уже совсем старушкой. Днем она сидела в кресле-кровати, на ночь кресло для нее раскладывали, потому что квартира была маленькой и тесной. Говорят, в глубокой старости люди возвращаются к языку, на котором говорили в детстве. Я слышал, здесь в домах престарелых вдруг заговорит старушка на идише, польском или русском, и ее дети, тем более внуки, не понимают ее. А моя бабушка вернулась к пасьянсам, раскладывала карты. И вот однажды лил с утра проливной дождь, гроза. Я от скуки играл с нашей пятнистой кошкой. Знаете, бывают такие – все будто в желтых и черных заплатах на белом фоне. Как раз в тот момент, когда я пытался достать ее кочергой из-под дивана, сверкнула молния. Я повернулся к окну и увидел, что бабушка как будто испугалась, откинулась на спинку кресла-кровати, карты выпали у нее из рук, часть упала на пол прямо передо мной, и только три были открыты – туз и две шестерки. Я бросился к родителям и по пути увидел стенные часы. Они, естественно, были не цифровые, как эти, – показал В. рукой на часы, – но положение стрелок я точно запомнил – было 19:17.

– Ну и ну, – хотел было Б. продолжать иронизировать, – значит, кочергой из-под дивана ты извлек Бога, Труд и Свободу?

В. так смущенно улыбнулся, что Б. не стал продолжать.

– Бог, труд и свобода? – переспросил Я. в задумчивости.

– А знаете, у меня есть идея, как разделаться с Ближневосточным кризисом, – неожиданно заявил В., казалось вне всякой связи с предыдущим.

К этому заявлению все отнеслись с серьезностью. Хотя разрешение Ближневосточного конфликта с помощью мистики (присутствующие решили, что тут, видимо, будет какая-то связь) представляется Кнессету Зеленого Дивана не более чем забавным, но ведь все остальное уже испробовано и не дало никаких результатов. Впрочем, как оказалось вскоре, план В. с мистикой вовсе не связан.

Пока В. сосредотачивался и пил чай перед тем, как произнести речь, которой, вполне возможно, предстоит стать исторической, Б. заполнил паузу своими рассуждениями.

– И христиане, и мы многое поняли за последние две тысячи лет, – сказал он. – В нашей практической жизни мы давно уже идем с ними по одной и той же дороге, живем по тем же принципам, и, значит, хотим того или нет, – идем к одной цели, даже если не вполне понимаем, в чем она состоит. Нас самих преследуют уже скорее тени призраков, чем сами призраки, нами больше движут эмоции и обидные воспоминания, и я предлагаю заключить с христианским миром священный пакт, например, о Свободе Бога, которому мы обязуемся не навязывать больше собственные толкования его намерений. И подписание этого пакта отметить особо помпезным актом – например, маршем Вашингтон - Иерусалим через Нью-Йорк и Тель-Авив.

– Там, кажется, океан по дороге, – напомнила Баронесса.

– Как-нибудь переплывем, – отмахнулся Б., – было бы желание.

За этой заполненной паузой все как будто забыли о В., и он напомнил о себе покашливанием.

– Собственно, я думаю в том же направлении, – сказал он. – Наш спор с Соседями имеет уж очень линейную форму, в нем просто заложена конфронтация. Я предлагаю вместо прямой линии использовать очень устойчивую геометрическую фигуру – треугольник: такой, какой ставят на дороге позади автомобиля, если нужно сменить проколотое колесо.

– Что это значит? – А. напоминает о себе, раз члены Кнессета коснулись геометрии. Особенно, когда ею пытается манипулировать В., свешивающий ноги со шкалы жизненных установок, в той ее части, которая окрашена А. в предупреждающий желтый цвет. Эта область обозначена им как зона легкомыслия.

– Я предлагаю вернуть в регион крестоносцев, – сказал В. осторожно.

– Организовать орден Крестоносцев-Сионистов? – спросил Б.

– Именно, – ответил автор инициативы. – В конце концов, они ведь тоже часть местной истории. Провозгласить нужно не одно, не два, а три независимых государства – наше, Соседей и Крестоносцев-Сионистов. Ведь в этом споре важны не столько территории, сколько идеи. Если территорий не хватит на земле, можно построить искусственные острова в море, как в Японии.

– Сионовенеция на пол Средиземного моря. У меня тоже есть идеи на этот счет, – сказал Я., – но об этом потом, а тут и в самом деле количество враждующих сторон, – увлекается он идеей В., – возрастет с двух до трех, наступит полная сумятица и неразбериха, и нет более надежного места, чем то, где царят сумятица и неразбериха.

– А для начала, – предлагает Б. к новому плану свои добавления, – в завершение марша Вашингтон – Иерусалим подарить Крестоносцам-Сионистам Назарет, а Соседи подарят им Вифлеем.

– Для начала, как только просочатся в прессу слухи об этом плане, нам нужно будет где-нибудь прятаться, – сказала Баронесса.

– От кого прятаться? – спросил В.

– От всех! – ответила Баронесса с уверенностью.

Я. смеется – средиземноморский климат благоприятно сказывается на способности к воображению.

– Впрочем, – Я. вдруг стал серьезен, – ситуация может и так повернуться, что приглашение христиан-евангелистов в страну станет неизбежностью. Кто знает? Жизнь полна сюрпризов. Сказали бы мне лет двадцать пять назад, что Большевистская Империя может развалиться в одно мгновение, я только посмеялся бы – бетонный шар можно перекатить с места на место, но разрушиться он не может. И вот случилось же. Уж если суждено делить страну с кем-то, что, между прочим, всегда имело место в этих краях, не лучше ли делить ее с теми, кто ждет от этого наступления царства Божьего, чем с теми, кто царство Божье видит в том, чтобы утопить нас в море?

– Вы, между прочим, вели речь о “Боге, труде и свободе”. И как же с первым пунктом, – интересуется Баронесса, – что с Иисусом?

– Движение и свобода божественны сами по себе, – парирует Б. – Нам важно, что путь, нащупанный WASP, как перчатка к руке подошел еврейскому духу. Да и Иисус – он ведь нам тоже не совсем чужой. Ему повезло – его раскручивали Петр и Павел, самое успешное еврейское рекламное агентство всех времен и народов, – поясняет Б.