— Я люблю одну женщину, Клэм, — вдруг признался Мазер, хотя не собирался этого делать. В своих мыслях он уходил от правды, которую искал. Джанет заслуживала большего уважения, чем он ей оказывал в его положении. — Но это не имеет отношения к тому, о чем мы заговорили.

Росситер посмотрел на него.

— Думаю, что это может иметь отношение. Да, может.

— Я хочу точно знать, кому это было известно?

— В то время? — Росситер отложил бинокль. — Если она хочет, чтобы я наблюдал за ней, пусть лучше сделает окошко в своем гнезде, — сказал он, имея в виду, разумеется, иволгу. — Ну, например, знал я, знали мальчик и его отец, — к счастью, не было матери, — и еще знал адвокат. Кстати, он все еще наш адвокат, Вэс Грэхем. Хороший друг нашей школы, но своих сыновей он в нее не послал! — Росситер не пытался скрыть свою обиду. — Не думаю, что возможна утечка из этого источника. И, разумеется, не от мальчика. Все очень хотят это забыть. Я имею в виду двух главных участников. Сейчас, оглянувшись назад, ты ведь не станешь утверждать, что мальчишка ни в чем не виноват, не так ли?

— Не стану, — тихо согласился Мазер.

— Да, не станешь, — сухо сказал Росситер. — Помню, что в то время именно высказанное мною предположение относительно вины мальчишки, заставило отца замолчать.

— В то время… Ты уже говорил это минуту назад. А после кто говорил об этом? Ты сам говорил, Клэм?

— Мне не нравится, Эрик, что ты словно сомневаешься во мне. Где ты найдешь такого понимающего друга, как я. Я практически лжесвидетельствовал, давая тебе без каких-либо оговорок рекомендацию в монастырскую школу Св. Моники, женскую школу на востоке страны.

— Я никогда не был неблагодарен, Клэм, и не давал тебе повода сожалеть о чем-либо.

— Но ты кое-что нарушил, Эрик, вольно или невольно. Недавно ты вступил в организацию, — стал ее членом или просто проявил активность, — на что не решился бы ни один осторожный человек, зная о себе то, что ты знаешь.

Мазер почувствовал, как его бьет дрожь. Он испугался, что не сможет вымолвить ни слова.

— Почему ты это мне говоришь?

— Потому что тобой интересовалось ФБР.

Мазер облизнул пересохшие губы.

— Я этого не знал.

— А теперь, когда я тебе это сказал, ты можешь объяснить мне причину?

Охвативший Мазера страх не был похож на тот, что он испытал, увидев перед своим домом полицейскую машину, — страх перед неизвестностью; теперь же был страх соучастия в том, что привело к гибели Питера, и этот страх другие понимали лучше, чем он сам. До сих пор он думал, что у него есть еще время, есть шанс взять себя в руки и в конце концов подумать о том, что будет с ним. Погруженный в эти мысли, он даже не понял вопроса Росситера.

— Причина чего?

Росситер раздраженно махнул рукой.

— Почему ФБР интересуется определенным аспектом твоей карьеры?

— Когда они к тебе приезжали?

— В начале февраля. Во время экзаменов.

— И они конкретно сказали, что им нужно?

— Да, так прямо и сказали, — ответил Росситер. — Эти парни не ходят вокруг да около. Они спросили, не было ли в твоей служебной карьере извращенных действий.

Мазер вздрогнул от этого слова. Но поскольку оно было произнесено, ему следовало призадуматься над этим, перестать уходить в себя, а оглянуться вокруг. В начале февраля, значит, они были здесь до того, как Джерри остановил его в парке. Почему именно тогда ФБР начало собирать на него информацию?

— Разве они не сказали, почему я их интересую, не назвали причину?

— Мой дорогой Мазер, они никогда этого не делают. Они задают свои вопросы и полностью игнорируют твои, если тебе вздумается их задать.

— Ты сказал им правду?

Росситер развел своими пухлыми руками.

— Мне пришлось. Они дали мне понять, что знают о более свежем случае.

— Это неправда! — не выдержал уязвленный Мазер, но вдруг вспомнил кое-что, чему в свое время не придал особого значения. Он верил, что тогда он своевременно и быстро отверг всяческие домогания. — О, Господи! — с тоской воскликнул он.

— Сам видишь, — почти бесцеремонно сказал Росситер, — «Большие братья» не спускают с нас глаз.

— Но ничего не было, Клэм! Один из моих студентов… но я ударил его.

— О, достойное проявление мужественности! В общественном месте, не так ли?

— Нет, говорю тебе, там ничего не было. Все произошло мгновенно. Он извинился, и на этом все кончилось.

— Очевидно, — заметил Росситер, — это произошло в аудитории?

— В парке, — ответил Мазер и представил себе «Большого брата», о котором сказал Росситер, как реальность. Это было в парке, после его встречи с Джерри.

— Университетский парк в Нью-Йорке этим славится, не так ли? С твоим прошлым я бы на пушечный выстрел не приближался к нему.

— Черт с ним с моим прошлым! — крикнул Мазер в каком-то бессильном гневе. Он понял, что привычка Росситера провоцировать не изменила ему за эти годы. Хотя он должен быть благодарен ему. Какой-то негодяй позволил себе попытку в отношении него, и это могли видеть. И должны были видеть.

Мазер встал и прошелся по комнате. На полках застекленного шкафа стояли часы, их было множество, разных стилей и форм, и они показывали время в разных концах света. Росситер любил небрежно ронять: — «А в Париже сейчас…» Все часы тикали негромко, в разном ритме, но время показывали точно. Мазер, на мгновение отвлекшись от своих давних проблем, вспомнил мгновение тишины в доме Бредли, когда Джанет перевернула страницу своей книги. Это был момент, на который он не имел права, но когда он смог бы начать жить. Или умереть?