Оказавшись в волшебном водоеме, Дунстан на мгновение позабыл о девушке. В обволакивающих его клубах пара он не мог видеть даже собственную руку. Больше не осторожничая, он пошарил по выступу, пока не нащупал кусок мыла. Дунстан никогда раньше не принимал минеральную ванну и решил, что нужно воспользоваться предоставленной возможностью.

— Вы уверены, что нам можно здесь купаться? — обратился он в темноту. Вода в самом глубоком месте водоема доходила ему только до пояса, поэтому он уже не боялся, что она может утонуть.

— Это место принадлежит богам. Спросите разрешение у них. — Ее голос прозвучал весело и задорно, а сама она в это время с удовольствием плескалась в воде.

Запах мыла напомнил ему о подарке, посланном леди Лейлой через сестер. Аромат свежескошенной травы смешивался с запахом земли в пещере, создавая тонкую, приятную комбинацию.

Дунстан нырнул под воду, смывая с себя дневную грязь, и подумал, что в жизни не испытывал такого удовольствия. Она оказалась права. Он не знал почему, но это было действительно заветное место. Он должен быть благодарен ей.

Достаточно полежать здесь, и можно очиститься от напряженности и мучений последних нескольких лет, даже несмотря на то, что нельзя избавиться от воспоминаний. Может быть, разлить по бутылкам эту воду? Он послал бы пузырек братьям для дальнейшего изучения. Растворенные в воде минеральные соли могли оказаться полезными, подобно тем, в Бате. Наверняка эти источники обладают одинаковой целительной силой.

Дунстан уцепился за эту идею, пытаясь отвлечь мысли от плещущейся рядом с ним обнаженной женщины.

Здесь она была безымянной, безликой женщиной, без сбивающих с толку глаз или цвета волос. Ее имя больше не имело значения.

Дунстан вытянулся во весь рост, убирая с лица мокрые волосы. Освеженный и ободренный, он с интересом огляделся вокруг поросшей мхом пещеры, чувствуя, что уже в состоянии контролировать себя.

Лунный свет лился через отверстие наверху. Он серебрил вьющуюся растительность, и казалось, что он видит крошечные белые цветы, похожие на маленькие звездочки, проглядывающие сквозь мох на стенах.

Дунстан вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть волшебницу, которая привела его сюда.

— Лили?

— Мне кажется, что я могла бы здесь жить, — тихим голосом ответила она совсем близко.

Вдруг перед ним вспыхнули белые и зеленые искры, и он с удивлением отступил назад.

Из темноты зазвенел смех, и вновь ему показалось, что видит какие-то призрачные формы. На сей раз, ему удалось кое-что рассмотреть. Изучая увивающие стены растения, Дунстан вытаращил от удивления глаза: кто-то повесил здесь качели.

В серебристом свете он проследил скрытую растениями веревку, пока она не исчезла во мраке над его головой. Это могло быть небезопасно. Его взгляд снова вернулся к мелькающему туда-сюда белому пятну. Лили, конечно, это она. Дерзкая женщина.

Она качалась, и подол ее мокрой сорочки развевался на легком ветерке. Тонкое прозрачное белье обтягивало ее тело, словно вторая кожа. Уже слегка подсохшие черные волосы вились по спине и по поверхности воды, когда она наклонялась назад, раскачивая качели.

Дунстан словно провалился во времени и оказался в детстве, где все было возможно и каждый день дарил ему одно чудо за другим. Он почувствовал запах травы, на которой когда-то валялся, и вновь ощутил в себе силу юности.

Годы мучений вдруг остались далеко позади, и он как во сне поплыл к качающейся на качелях девушке.

Она засмеялась, когда он поймал веревки и остановил качели. Плутовка не боялась его, как другие, и поэтому у него на сердце стало легко. Она доверяла ему.

Девушка видела в нем только мужчину и, несмотря на его репутацию, воспринимала таким, каким хотела его видеть.

Дунстан понимал, что ее отношение к нему ломает твердую преграду, которую он возвел для самозащиты от жестокости общества. Он никогда раньше до конца не осознавал, что значит полностью доверять кому-либо.

Не выпуская из рук веревку, Дунстан заглянул в глаза озорницы, почти скрытые густыми черными ресницами. От пара ее щеки порозовели, а полные губы соблазнительно блестели. Ему захотелось поблагодарить ее, покачать на качелях, как ребенка, хотя ребенком она точно не была.

Одурманенный ароматом минеральных испарений источника, Дунстан наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее губам, — готовый в любую минуту отступить при первом же признаке протеста.