Очевидно, пережитые ими сладостные мгновения произвели на него не столь сильное впечатление, как на нее. О чем он сейчас думал?

Лейла украдкой бросила взгляд в сторону Дунстана и заметила, как подрагивают его желваки. Вокруг него пузырилась теплая вода, на поверхности которой плавала мыльная пена. По выражению лица трудно было догадаться о его мыслях. Но, судя по всему, этот мужчина сказал без утайки то, что думал.

Все еще находясь во власти экстаза, она позабыла об осторожности и открыто восхищалась полоской влажных волос, начинающейся на широкой груди и сужающейся к низу и скрытой сейчас плещущейся водой.

Игнорируя ее восхищенные вздохи, он спокойно намылил интересующее ее место, и она позволила себе расслабиться и продлить ощущение удовольствия.

— Мы, как животные, — сказала она. Девушка почувствовала на себе его внимательный взгляд, но сделала вид, что не заметила этого. Пусть думает о ней все что хочет.

— Я вел себя так же, — согласился он. — Я не причинил тебе боль?

Причинил, но только потому, что процесс оказался длительным для нее, и она пока не привыкла к этому мужчине. Она могла бы научиться подходить ему, если бы он дал ей шанс.

Ее возрастающее желание в ответ на его ласки явно доказывало страстность ее натуры. Жаль, что они не могли снова заняться любовью. Вокруг витали ароматы мыла, и она, вызывающе прильнув к его руке, вдруг поняла, что Дунстан Ивес был ласковым мужчиной. При всей своей грубости он обращался с ней нежно и относился как к девственнице.

Черт бы его побрал, но он все еще скрывал свою чуткую душу за маской угрюмости и бесчувственности.

Лейла попыталась достучаться до него, надеясь, что теперь он позволит ей проникнуть за возведенную им преграду.

— Только с тобой я могу быть собой, — пробормотала она, поделившись с ним сокровенным, о чем не говорила никому.

— Не все из нас имеют такую возможность, как быть самим собой. — Он вдруг резко поднял ее из воды и посадил на поросшие мхом камни.

Ощущение прохладного воздуха на разгоряченном теле ничуть не охладило желания пораженной Лейлы.

— Чего нельзя сказать о тебе, — возразила она, потянувшись за юбкой. — Ты преднамеренно скрываешь свои истинные чувства и не пускаешь никого к себе в душу. Почему бы тебе просто не наслаждаться тем, что мы открыли здесь вместе?

Стоя в воде, Дунстан пожал плечами.

— Я просто стараюсь рассуждать трезво. Раз мы ступили на эту дорожку, нам трудно будет остановиться. Так что лучше хотя бы одному из нас быть разумным и сдержанным.

— Что касается меня, то это было самое сильное впечатление в моей жизни. У меня нет ни малейшего желания прекращать наши отношения. — Она с раздражением распутывала завязки на юбке.

— Конечно, тебе только удовольствие подавай, — поддразнил ее он, становясь рядом. — У некоторых из нас есть еще и обязательства.

Глаза Лейлы расширились от изумления при виде его силуэта на фоне лунного света. Он был снова возбужден и готов для нее. С ее мужем такого не случалось никогда.

Но Дунстан Ивес был полон мужской энергии. Не тощий подросток, не дряблый старик, а крепкий, сильный мужчина в самом расцвете сил. Она замерла, открыв от удивления рот, когда он повернулся к ней спиной, демонстрируя, как работают его развитые мускулы. Лейла снова хотела заняться любовью, но на этот раз при свете дня. Ведь она даже не успела оценить силу и красоту мужского тела.

Дунстан надевал бриджи. Он собирался уйти. Каждая клеточка ее женского существа готова была кричать, протестуя.

Но Лейла вовсе не собиралась преподнести ему такой подарок и признать, что он довел ее до такого состояния.

— Зачем нам отказывать себе в удовольствии? — спросила она, — Мы оба не женаты. Мы не причиняем никому вреда.

Прежде чем повернуться, он застегнул бриджи. Лейле показалось, что она сейчас превратится в пепел при виде вспышки ярости в его глазах, но, будучи женщиной волевой и сильной, спокойно ждала ответа. Он явно смягчился при виде ее полуобнаженной фигуры на мшистой постели, но его тон оставался отрывисто-грубоватым.

— Вы могли бы, по крайней мере, подумать о последствиях подобных игр.

Последствиях? Кроме удовольствия? Она ничего не могла придумать и заморгала, пытаясь собраться с мыслями и сосредоточиться. Это было трудно, потому что ее взгляд постоянно возвращался к его обнаженной прекрасной груди. Он, словно догадавшись о ее состоянии, схватил рубашку и натянул ее через голову.

— Дети, — хриплым голосом пояснил он, когда его голова появилась в вырезе рубашки. — У каждого удовольствия своя цена.