— Что ты загадала? — поинтересовался Берн, видя мечтательное выражение на ее лице.

— Не скажу, а то не исполнится.

Он снова посмотрел на Тони — воплощенное очарование! Ощутив бурную реакцию собственного тела, Берн чуть было не сгреб ее в охапку: так захотелось погладить эти хрупкие плечи, коснуться губами губ, обвести их мягкие очертания. Ласкать небольшую упругую грудь. Подхватить на руки, унести… Привычное самообладание начало ослабевать. От нее словно исходит приказ уступить, поддаться, а он не из тех, кто легко приспосабливается к подобному перевороту в своей жизни. Любовь — да. Но разве эта яростная, всепоглощающая жажда сердца и плоти — любовь? Нет, просто наваждение.

Сделав над собой усилие, он перевел взгляд на сад, за которым раскинулись его владения под названием «Касл-Хилл».

— Ты обдумала свои дальнейшие планы? — Тон его стал излишне резким, почти официальным. Совсем не таким, как несколько минут назад.

Тони мгновенно уловила неприятную перемену и постаралась заглушить нахлынувшие на нее чувства, взять себя в руки.

— Да нет. Правда, поговорила немного с Керри о своих делах.

— Насчет продажи твоей части Науры? Она отпила глоток шампанского.

— Ты слишком торопишь события, Берн.

— Просто хочу помочь.

— Кейт и Керри. Не мне.

— То есть? — Он избегал смотреть ей в глаза.

— Кейт твоя сестра. Естественно, ты хочешь видеть ее хозяйкой собственного дома.

— Разумеется, но ты же и не собираешься жить в Науре? Сама говорила.

На секунду ему показалось, что вопрос останется без ответа.

— Мне трудно отказаться от всего, что связано с моим отцом, — наконец вымолвила Тони.

Сильный аргумент. Разве сам он не тоскует по обществу отца? Ему не хватает его советов, их долгих разговоров, единства взглядов.

— Это я могу понять, Антуанетта.

— Правда? — Она повернулась к нему. — Тогда почему ты так настаиваешь на своем?

— Бог знает! — Берн пожал плечами. Не следовало затевать бесполезный разговор, но эта девушка имела на него такое влияние, что он уже не сомневался: она круто изменит его жизнь. — Твой приезд, всколыхнул нас. Пробудил массу воспоминаний.

— О том, как умер мой отец? — Тони нахмурилась.

Однако Берн имел в виду нечто другое.

— Никто из нас этого не забудет, Тони. Я сам доставил его в больницу. Увы, слишком поздно.

Его слова поразили ее как громом.

— Неужели ты винишь себя?

— Знаю, это не совсем разумно, но… да, виню. Эрик сообщил мне по рации, что поранил руку. Я, конечно, напомнил, что надо сделать укол против столбняка, а нужно было немедленно лететь к нему на вертолете.

У Тони комок застрял в горле.

— Я и не подозревала, что ты носишь такую тяжесть на сердце, Берн.

— Антуанетта, ты многого не знаешь. — В его тоне вновь появилась резкость. Почему он злится на нее? Непонятно. Она же тут ни причем.

— Мне так жаль… — Она быстро отвернулась, пряча невольные слезы.

— Не плачь, не надо. — Берн поймал ее руку, чувствуя прилив желания, жгучего, сладкого, яростного. Вот-вот потеряю голову из-за этой девчонки, подумал он. — Все забываю, как ты молода.

Ее маленькая, изящная ручка задрожала.

— По возрасту — да, возможно, но я знаю, что такое жизнь.

— Зачем нам ссориться? Безумие какое-то.

— Похоже, нам предстоит много ссор.

— Нет, просто ты реагируешь слишком обостренно. — Его пожатие усилилось.

— Не думаю. — Эмоции переполняли ее, и главной из них было отчаяние. — Вижу, ты боишься, что я могу омрачить счастливое для Кейт время.

— Тони, — голос Берна звучал спокойно, — я всего лишь попросил тебя не поощрять ухаживания Джоэла. Ты же видишь, какой он увлекающийся.

— А мне ты, очевидно, совсем не доверяешь? Ты несправедлив, Берн.

— Тони, не уходи…

Она чувствовала его ладонь, теплую, сильную, которая жгла ей руку.

— Пусти, пожалуйста.

— Не могу. — Господи, это была чистая правда! Весь во власти непреодолимого желания, он не мог отпустить ее. Наоборот, его тянуло к ней словно магнитом, настойчиво, неудержимо. Да и она, несмотря на робкие протесты, по-настоящему не сопротивлялась. Все происходило слишком быстро. Чувства, идущие из потайных глубин их сердец, разгорались, как пламя в сухой траве.

В дверях, ведущих на террасу, на фоне ярко освещенного зала появился женский силуэт. Стройная фигура, огненно-рыжие волосы.

— Берн, я тебя потеряла! — воскликнула Андреа, искусно изображая беззаботность.

До них долетела волна смеха и музыки. Странно, мелькнула у него мысль, несколько минут назад они словно были в другом мире, где царило молчание, а говорили только сердца.

— Мы вышли подышать, Андреа. Присоединяйся, — сухо ответил он.

— Здесь так чудесно, — продолжала щебетать та, хотя внутри у нее все переворачивалось. Ревность просто душила ее. Яблочко от яблони недалеко падает, со злостью думала она. Эта Тони Стритон отнимает у нее все: вечер, друзей, мужчину.