Критик «Русской речи» Е. Марков тонко подметил, что уже в «Преступлении и наказании» Свидригайлов приподнимает нам край завесы, за которой таится исповедь Ставрогина (в то время еще не изданная). Уже в этом романе сон Раскольникова на каторге раскрывает нам ужасы моровой язвы, превращающей здоровых людей в бесноватых и сумасшедших. «Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные», — бредит герой Достоевского. Это уже полное предвестье «Бесов». Роман служит только иллюстрацией этого краткого текста, томившего Достоевского с 50-60-х годов.

Сатирическое изображение революционной молодежи; теория Шигалева; безумный инженер Кириллов; маньяк Шатов — все это не картина общества, а памфлет и сатира в резком освещении. «Мрачная муза Достоевского гонит человека прочь от образа человека, безжалостно обрывает крылья его надежды… и забивает насильно его мысль и чувство в бесплодное одиночество личного страдания!»

Но мы все же предпочитаем многим благоприличным и общепризнанным писателям, заключает свой этюд Е. Марков, «этого сырого, неуклюжего, одностороннего, по-своему грешного, но по-своему и гениального писателя», поистине достойного имени «ученика Шекспира».

Так, при жизни Достоевского критика искала методы и приемы для адекватного истолкования его последних произведений. Наиболее смело и уверенно писал в 1876 году А. М. Скабичевский: Достоевский — «гениальный писатель, которого следует поставить не только на одном ряду с первостепенными русскими художниками, но и в числе самых первейших гениев Европы нынешнего столетья». Но и такой отзыв был ослаблен рядом оговорок.

Только в статье Горького «Еще о карамазовщине», по поводу спектакля МХАТа «Николай Ставрогин», зазвучал для молодой России призыв к новой жизни:

«Не Ставрогиных надо ей (Руси) показывать теперь, а что-то другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии — к демократии, к народу, к общественности и науке».

В. Д. Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях о Ленине-читателе привел несколько отзывов Владимира Ильича о произведениях Достоевского.

«Относясь резко отрицательно к «Бесам», он говорил, что при чтении этого романа надо не забывать, что здесь отражены события, связанные с деятельностью не только С. Нечаева, но и М. Бакунина. Как раз в то время, когда писались «Бесы», К. Маркс и Ф. Энгельс вели ожесточенную борьбу против Бакунина. Дело критиков — разобраться, что в романе относится к Нечаеву и что к Бакунину» {Влад. Бонч-Бруевич, Ленин о книгах и писателях. «Литературная газета», 21 апреля 1955 г.}.

В настоящее время роман «Бесы» изучается всесторонне — исторически, социально, философски, художественно, — что и дает возможность читателю охватить во всем объеме это многообразное и сложное создание.

Вскоре по приезде Достоевского в Петербург друзья — А. Н. Майков и Н. Н. Страхов — вводят его в кружок князя В. П. Мещерского, главы российских консерваторов. Это был автор пустых великосветских романов. Он пользовался большим влиянием при дворе, выдвигал кандидатуры на министерские посты и был замешан в скандальные денежные комбинации своих ставленников. Знавший его несколько позже С. Ю. Витте отметил в своих воспоминаниях, что отношения Мещерского к монархам и власть имущим имели целью получать денежные субсидии на его журнал «Гражданин» и возможно более награждать своих фаворитов за счет казны. Сближение с таким политическим дельцом было печальным событием в жизни Достоевского и едва ли не крупнейшей его ошибкой. В то время Мещерский был занят организацией еженедельника «Гражданин» «с охранительными боевыми задачами» (как он сам писал). Восприемниками нового издания были А. Н. Майков, Ф. И. Тютчев, Ф. М. Достоевский, Н. Н. Страхов и Б. М. Маркевич. В редакторы был приглашен молодой публицист Г. К. Градовский. Но уже к осени 1872 года он разошелся с программой Мещерского «поставить точку реформам».

Редактором «Гражданина» становится Ф. М. Достоевский, который ведет издание в 1873 и в начале 1874 года.

Он вырабатывает новую форму публицистики — отклики художника на темы дня. Так создается «Дневник писателя» — о спорах автора с Белинским, о его встрече с Чернышевским, о некрасовском «Власе» и призвании русского народа, о замечательном рассказе Лескова «Запечатленный ангел» (одном из лучших в его литературном наследии), о драме из фабричного быта для народного театра («это вполне трагедия, и фатум ее — водка…»), наконец, об увлечении Достоевского утопическим социализмом — все это важные и увлекательные темы, с живостью разработанные писателем-журналистом. Здесь в 1873 году острым сатирическим рассказом «Бобок» и открывается цикл превосходных поздних новелл Достоевского («Кроткая», «Сон смешного человека», «Мальчик у Христа на елке»), которые явились новым достижением писателя в малых жанрах его повествовательного искусства. Таков драгоценный вклад Достоевского в пустой, чиновный и светский орган князя Мещерского.

Работа в «Гражданине» очень скоро становится для Достоевского невыносимой.

Передовая печать резко осуждает знаменитого писателя за отступничество. Переговоры с авторами, чтение рукописей, переработка статей — все протекает в бесталанной среде полуофициального издания.

Но «главная горечь»: «роятся в голове и слагаются в сердце образы повестей и романов. Задумываю их, записываю, каждый день прибавляю новые черты к записанному плану и тут же вижу, что все время мое занято журналом, что писать я уже не могу больше — и прихожу в раскаяние и отчаяние».

В удушливой редакционной атмосфере он ценит только общение с молодыми, подчас техническими сотрудниками, знакомящими его со своими запросами, исканиями, мечтами. Такова была корректор Варвара Васильевна Тимофеева, молодая девушка, правившая гранки и верстку «Дневника писателя» нередко за общим столом, где создавались эти статьи, «при свете одной и той же типографской лампы». Здесь возникали подчас беглые разговоры на текущие литературные темы.

Но случались и длительные беседы:

«…Мы остались вдвоем в ожидании корректуры. Ф. М. встал и, пододвинув свой стул к бюро, за которым я работала, обратился ко мне с вопросом: