Мне оставалось только следить за его передвижениями по звуку мотора, но через несколько мгновений он с широченной ухмылкой во все лицо снова показался над барханами и лихо тормознул возле меня, подняв небольшую, но полноценную песчаную бурю.

— Сойдет, — заключил он, что было, вероятно, максимальной степенью одобрения касательно чего-либо орочьего, так что мне оставалось только кивнуть.

С чем бы нам ни пришлось еще столкнуться, по крайней мере идти на встречу с этим пешком все-таки не придется. Я указал на два оставшихся транспортных средства.

— Лучше бы нам слить топливо и с этих, — произнес я, принимаясь отвязывать с ближайшего запасной бак. — Один Император знает, где мы сумеем найти еще.

Юрген кивнул:

— Перестраховаться лучше.

Больше ничего такого, что имело бы смысл забирать с собой, ни на одной из машин не нашлось, и, едва только все канистры с топливом были соответствующим образом увязаны, я вспрыгнул на борт и приказал Юргену направляться обратно к нашей спасательной капсуле.

— Только вот еще что… — произнес я, едва машина под его управлением дернулась, снова набирая ход, и развернул тяжелый болтер, на который опирался для равновесия. На секунду я задумался, а будет ли он работать в моих руках и не испорчен ли его машинный дух насильственным служением нашим врагам, но, очевидно, он оставался верен Императору, потому как открыл огонь с той же готовностью, будто был все еще установлен на «Химере», с которой, очевидно, и был орками вырван. Град зарядов разорвал орочьи мотоциклетки на куски, что было абсолютно неудивительно на таком расстоянии, и одновременно подпалил боезапас в их собственных орудиях, как и остатки топливных паров, все еще остававшихся в баках, вызвав весьма удовлетворительный рев пламени. — Мы же не хотим, чтобы зеленокожие снова их прибрали к рукам, не так ли?

(И если вы недоумеваете, то скажу, что было бы совершенно непродуктивно пытаться прибрать их к рукам самим: будучи принципиально спроектированными с учетом орочьей физиологии, они поставили бы попытку прокатиться на них где-то между «крайне неуютно» и «просто невозможно».)

— Так точно, сэр, не хотим, — подтвердил мой помощник, давая полный газ.

Наше путешествие обратно к капсуле было милосердно коротким, но от этого не менее неприятным. Зеленокожие, построившие это развалюшное средство передвижения, либо вообще не имели представления о такой вещи, как мягкая подвеска, либо считали ее уделом слабаков.

К тому времени, как мы достигли нашего недалекого пункта назначения, я уже начал испытывать серьезные сомнения в мудрости подобного решения нашей проблемы, но на самом деле у нас не было особого выбора. Попытка выбраться из пустыни пешком заняла бы у нас гораздо больше времени, если бы даже вообще завершилась успехом, и, каким бы неуютным ни представлялся этот багги, он был, по крайней мере, приспособлен к подобной местности. Я предполагал, что барханы, окружающие место нашей вынужденной посадки, станут для него серьезным препятствием, но Юрген провел машину по предательским осыпям так же легко, как помойная крыса пробегает по водосточной трубе, и подкатил к самой капсуле, излучая всем своим видом триумф, на который, я должен признать, он целиком и полностью имел право.

Следующей нашей задачей было загрузить на борт машины столько припасов, сколько позволил бы здравый смысл. Конечно же, еда и питье оставались нашей первой необходимостью, после чего шли принадлежности для лагеря и различные инструменты. По большей части я оставил выбор Юргену, потому как его знания в этой области значительно превосходили мои, а сам отправился осматривать оружейный шкафчик. Кроме того лазгана, который мой помощник уже использовал против орков и который с тех пор постоянно оставался переброшенным на ремне через его плечо, в оружейной капсуле оставалось еще одиннадцать таких же лазерных винтовок стандартного образца и к ним в придачу пять ящиков запасных батарей. [41]

Не желая оставлять хоть что-нибудь, что мог бы использовать враг, я присовокупил все это к той куче снаряжения, которую мы собирались взять с собой, и это импульсивное решение, хотя и казалось в то время пустой тратой ограниченного места в багги, оказалось более чем оправданным. Я надеялся, что удастся добавить и что-нибудь потяжелее, но разработчики капсулы определенно решили, что если ее обитателям вдруг окажутся необходимы орудия тяжелой поддержки, то они либо сумеют добыть их самостоятельно, либо их ситуация будет такой, что им даже с подобным вооружением ничего светить не будет, так что отвели ограниченное место на борту инструментам для выживания и дополнительному запасу провизии.

Последнее, что я обнаружил в оружейной, был ящичек, полный микрокоммуникаторов, несомненно предназначенных для того, чтобы позволить выжившим исследовать район посадки, при этом не теряя связи друг с другом. Я с удовлетворением сунул один в ухо и быстро пробежался по всем доступным частотам. Моих комиссарских кодов было достаточно для того, чтобы дать мне полный доступ ко всем имперским передачам, какие только могли вестись поблизости, но, к полному отсутствию удивления с моей стороны, все, что мне удалось поймать, — это разряды статики. [42]

И все равно привычное ощущение этой игрушки в ухе было смутно ободряющим, так что я захватил и один для Юргена вместе с пригоршней запасных. Мы вряд ли могли наткнуться поблизости на техножреца, и последнее, что я хотел бы, так это потерять возможность оставаться на связи со своим помощником в какой-нибудь критический момент.

К тому времени, как мы закончили загружать багги, оставив ровно столько места, чтобы нам двоим втиснуться на борт, утро уже было в самом разгаре, и я решил, что нужно еще раз перекусить, перед тем как отправляться. Несмотря на все наши старания, в капсуле еще осталось приличное количество припасов, или, по меньшей мере, обычных пищевых плиток, и казалось просто постыдным оставлять за спиной больше, чем мы были абсолютно вынуждены бросить. (Хотя, насколько я могу понять, они и по сей день все так же лежат там, похороненные под наносами песка, столь же близкие к состоянию съедобности, как и совершенно свежие экземпляры. Как гласит старая гвардейская шуточка, хранятся эти штуковины так долго только потому, что никто, имея хоть малейшую альтернативу, жрать их не будет.)