Варя стала рассказывать Асе, что Степановна часто ночует у нее (так и сказала: не в квартире Овчинниковых, а у нее!), что им обеим приходится готовиться к занятиям чуть ли не по ночам, ибо у них, кроме учебы, немало обязанностей, как и у всего рабочего класса. Впрочем, про весь рабочий класс вставила Степановна, недовольно оторвавшись на миг от своей самодельной тетрадки.

Ася недоумевала, что может иметь против нее эта женщина, — ведь не известно же ей, какую глупость отколола Ася нынче поутру? — и готова была разобидеться, но в Степановне проглядывало что-то такое, что сдержало Асю, даже вызвало в ней желание понравиться, заслужить одобрение.

И Ася нашла способ смягчить Степановну. Она заглянула в ее тетрадь.

— Трудный урок?

Своим вопросом Ася прежде всего хотела подчеркнуть, что ей совершенно не жалко стола, который захватили обе взрослые школьницы. Заглянув в тетрадь, испещренную цифрами, Ася поняла, что сможет блеснуть вовсю.

По распоряжению Наркомпроса всех старших детдомовцев еще зимой обучили новой метрической системе мер и весов. Кутаясь во что придется, дуя на иззябшие пальцы, дети наперегонки переводили золотники в граммы, футы и дюймы в сантиметры, придумывая хитрые задачки. Не удивительно, что Ася без ошибки выполнила задание, приводившее в отчаяние Дарью Степановну и Варю: в детском доме Ася была, можно сказать, чемпионом подсчетов по новой метрической системе.

Система эта. Как объясняла детдомовцам Ксения, была интересна не только тем, что она международная, интернациональная, но и тем, что ее окончательное введение — так прямо и оговорено в декрете — намечено к первому января 1924 года. Через пять лет! Пусть все, кто предсказывает большевикам близкую гибель, призадумаются над этим. Повторив слова Ксении, Ася удостоилась наконец улыбки Степановны. И, окрыленная этой невеликой милостью, приступила к важному для себя разговору, приступила издалека.

— У нас некоторые воспитанницы… старшие девочки… здорово научились шить. Ну, не очень здорово, но выучились…

План Аси был прост. Разве у нее в руках нет ремесла? Ведь в детских домах обязательное трудовое воспитание, хочешь не хочешь, выучат. Хотя Татьяна Филипповна и помогла по ходу дела, но все же Ася почти сама сшила себе сарафан, ну, не совсем сама, но считается, что сама. Этот вот клетчатый славный сарафанчик.

Выучили Асю строчить на машинке? Выучили! Нитка почти не рвется. Вполне можно поступить к Варе в моторный цех, вместе с нею ходить на работу.

Варю такой план должен устроить. Ей не придется делиться с Асей своим пайком, Ася и так будет сыта, не умрет с голоду, как бедная Леля Глущенко, полукруглая сирота… Фабричные кормятся неплохо. Всякий раз, как Варя приносила в детский дом кусочек селедки или горстку сушеной моркови, которую Ася делила на пять частей, Варя божилась, что сама совершенно сыта, что у военно-обмундировочной фабрики богатая столовка.

— Вот послушайте… — загадочно улыбается Ася. — Наши девочки хотят к вам на фабрику. Работать… Зарабатывать… А?..

Но Варя и Степановна стаскивают Асю с небес на землю. Немало опытных швей сидит без работы оттого, что с мануфактурой беда. Узнает Ася и другое: фабричным совсем не сладко, им очень и очень туго. Варька самым бессовестным образом выдумывала про свою сытость. Иной раз она с голоду едва не валится.

Степановна без стеснения высмеяла девчонок, не понимающих своего счастья. Государство взялось их кормить четыре раза в день, трудящиеся из хлебородных губерний шлют им сухари, из далеких южных республик прибывает сухой компот.

— Знаешь, чем мы с Варькой живы? — сказала Степановна. — Получаем в обед по тарелке туманных щей, и на том спасибо.

«Туманные щи» — это внизу капустный листок, повыше вода, а сверху туман носится. «Туманные щи» — одно из словечек торфостроевцев, принесенное Варей на фабрику.

— Скажи своим дурам подружкам, — говорила Степановна, — власть наша знала, что делала, когда собрала их под одну крышу. Каждому ребенку не дашь по сажени дров…

— По кубическому метру, — поправила Варя.

— Не дашь по целому метру? А на тридцать ребят не надо тридцати. Поняла? Нет, послушайте! Государство им отрывает последнее. Ильич каждую посылку, что приходит на его имя, отсылает детским домам, каждая фабрика соображает, что уделить детям…

Эти сыплющиеся градом слова так и воспринимаются Асей, как градины, колотящие ее со всех сторон. Разве она и без того не добита? А тут еще начались расспросы насчет детского дома. Отвечай, доказывай самой себе, как славно тебе жилось до последнего дня…