— А что еще я могу сказать? — спросил Назар с искренним удивлением.

В эту минуту мне почему-то вспомнились «люди-насекомые» с Планеты 11 — один из них держал в руках розового хрупкого младенца, и тот извивался, как червяк, окруженный волнообразно движущимися щупальцами взрослых. И эти омерзительные создания стояли на эволюционной лестнице выше меня, во всяком случае так говорил Клорати, а значит, Назар думал так же. Разговоры про «Необходимость» требовали от меня терпения, которым я не располагала. И вновь мы, я и Канопус, подошли к тому пределу, когда вот-вот должны были забрезжить свет и возникнуть взаимопонимание. Но это опять закончилось ничем. Гнев, чувство вины и неверие в собственные силы мешали мне двигаться вперед.

Чего же именно я все-таки не сумела понять?

Я невольно пробормотала:

— Я не понимаю, не понимаю.

— Бедный Сириус, — повторил Назар уже знакомым мне тоном.

— А если тебе не удастся переубедить власти Канопуса? — спросила я.

Он встал. У него был измученный вид — мертвенно-бледное лицо, тусклые глаза. Силы окончательно покинули моего собеседника.

— Я последую твоему совету. Мне действительно нужно вернуться домой. Я попытаюсь изменить колониальную политику Канопуса и скажу, что нам следует отказаться от Шикасты. Я дам понять, что намерения Сириуса серьезны и он хочет, чтобы мы отдали Шикасту в его распоряжение. Если я не добьюсь своего и наша политика останется прежней — а именно этим все и закончится, сирианка, не жди от меня слишком многого, — я буду иметь удовольствие снова встретиться с тобой здесь.

— Тебе нельзя попросить о переводе на другую планету?

— Не думаю, что… Впрочем, пусть будет так, как ты говоришь. Если, вернувшись сюда, я вновь сделаюсь самим собой, я не стану просить о переводе.

— Но почему бы и нет, — упорствовала я. — Во всяком случае, надеюсь, ты догадаешься попросить, чтобы тебе регулярно позволяли брать отпуск, дабы сменить обстановку.

Назар улыбнулся. На сей раз его улыбка была нежной, даже благодарной, и в ней — вновь — чувствовалось восхищение.

— Я передам нашему руководству твои пожелания, — сказал он.

— И как ты думаешь, какую работу тебе поручат, когда ты вернешься? Если только ты и вправду вернешься.

— Какую работу? Все будет как обычно. Меня отправят в новое место. От твоего внимания наверняка не ускользнул тог факт, что города на востоке Основного Материка вскоре будет погребены под песками?

— Да, я это заметила!

— Это значит, я опять окажусь в каком-нибудь паршивом городишке, где поначалу жизнь покажется мне настоящим адом, а потом… все вернется на крути своя. В любом случае, я буду следить за порядком и безопасностью и наблюдать за Шаммат, как делал всегда! Может быть, мне прикажут создать новый город вместо тех, что погибнут, — прекрасный, совершенный город… до тех пор, пока…

— И каким будет этот новый город? — спросила я и, не удержавшись, съязвила: — Разумеется, его облик будет определяться Необходимостью.И все же, каким он будет?

— Думаю, мне нужно уехать прямо сейчас, — сказал Назар. — Если я не уеду, может случиться все что угодно! Возможно, я даже вернусь к Элиле, вряд ли я сумею так просто вычеркнуть ее из своей жизни.

— Как же ты вызовешь космический корабль? — поинтересовалась я.

— Я вернусь другим путем, — ответил он. — Прощай, сирианка. Спасибо тебе. Береги свои серьги и все остальное. Тебя будут преследовать и могут ограбить, а если обнаружится, что я исчез, путтиоряне не оставят тебя в покое… Вызывай космический корабль и улетай. Таков мой совет.

С этими словами он выскочил из комнаты, и через некоторое время я увидела внизу, у подножия башни, маленькую темную фигурку. Он не взял с собой никакой одежды. Лишь теперь я догадалась, что Назар имел в виду. Он собирался уйти в заснеженные пустоши и умереть. Так вот какие средства перемещения использует Канопус! Но у меня не было времени раздумывать о случившемся и о долгом разговоре с Назаром, разговоре, в ходе которого я столько раз вплотную приближалась к прозрению. Я смотрела, как канопианец с трудом бредет по улице. Низкая поземка на северо-востоке говорила о том, что скоро снова пойдет снег. Но задолго до начала снегопада Назар замерзнет в сугробах. Он погибнет очень скоро, я знала это. Я была уверена, что его не найдут, пока не стает снег. А обнаружив его тело, путтиоряне придут за мной. Возможно, мне предъявят обвинение в убийстве или в том, что я не доложила им, что Назар исчез, — кто знает, чего можно ожидать от обитателей подобного места! Однако до того, как растает снег, еще далеко. Я надеялась дождаться весны. Я стояла, глядя на то, как снег укрывает все вокруг белой пеленой, и думала, что все это — просто вода. Когда станет тепло, она забурлит и затопит все вокруг этих башен. Я буду стоять здесь, наверху, и смотреть на потоки мутной воды, а потом — так мне хотелось верить — все вокруг зазеленеет. Я никогда не видела ничего подобного.

У меня не было причин не верить предостережениям Канопуса. Я знала, что к ним стоит прислушаться. Мне не хотелось сталкиваться с путтиорянами или с деградирующей местной элитой — эта праздная, избалованная публика всегда отличалась изощренной жестокостью… Тогда чего я ждала? Разумеется, я надеялась, что увижу Клорати.

Я прибыла сюда, чтобы встретиться с Клорати.

Я понимала, что здесь была какая-то тайна. В то время я не надеялась ее разгадать, но знала, что она есть.

Я решила, что вызову космолет и улечу. Я отправила запрос и собрала свои вещи. Я нашла в сундуке белое одеяние с капюшоном и надела его. Я не хотела, чтобы меня видели, а беглянка в черном была бы слишком заметной на снегу, и меня бы немедленно задержали.

Собираясь, я заметила на полу несколько исписанных листов бумаги. Они валялись там, где лежал Назар. Я пробежала написанное глазами. Его отчаяние, его печаль, его ненависть к самому себе — все это было описано здесь, причем текст пестрил бранными словами и вульгаризмами. Передо мной была целая пачка бумаги, а записи велись на протяжении нескольких месяцев. Последняя из них явно была сделана непосредственно перед тем, как я вошла в комнату. С трудом разбирая торопливый, небрежный почерк, я прочла: