За три часа осмотра Ула-Усу нам удалось найти только две нижние челюсти бронтотериев. Этого было слишком мало для местонахождения, где американские палеонтологи собрали обильный материал по бронтотериям. Чувствовалось что-то не то, но решить вопрос сразу было нелегко. Бензина, взятого для маршрута, оставалось лишь столько, чтобы вернуться в лагерь, находившийся более чем за 200 километров. Поэтому мы отметили места находок флажками, полагая вернуться сюда еще раз для более тщательного осмотра.

Но, как это бывает не только в романах, неожиданные события разыгрались в последний момент. От Трофимова и Бурчака-Абрамовича, ушедших приблизительно на километр вперед, прибежал запыхавшийся коллектор с полной кепкой костей и известием, что они нашли большое скопление, по-видимому, то, о котором писали американцы. Мы немедленно отправились туда. Действительно, костей было очень много — ими были буквально усыпаны макушки низеньких коричнево-серых глинистых холмиков в дне котловины. В одном месте лежал рассыпавшийся и изрядно разрушенный скелет. Больше уже не было никакого сомнения в необходимости поставить здесь большие раскопки.

Бурчак и Трофимов за свое открытие попросили награду — поехать искупаться на озеро, находившееся примерно в 20 километрах отсюда. Хотя бензина у нас оставалось в обрез, пришлось пойти на такую жертву.

Но, видно, фортуна была благосклонна к нам в этот день до конца. После купания в озере и обеда мы уже приготовились отправиться в лагерь, как вдруг на противоположном берегу, километрах в 5–6 от нас заметили маленький "газик", двигавшийся вдоль озера. В безлюдной местности это скорее всего могло означать, что где-то поблизости есть геологи, а у них — бензин. Окрыленные надеждой, мы ринулись в погоню. К счастью, она оказалась недолгой, так как "газик" направлялся к палаткам, которые нам не было видно с места купания. Здесь действительно стояла гидрологическая экспедиция, занимавшаяся поисками артезианских вод. Геологи одолжили нам бензин, и мы получили возможность спокойно вернуться в лагерь.

Однако доехать до ночи мы не успели. В темноте мы попали в какие-то кочки и вынуждены были остановиться. Небо покрылось угрожающими тучами, и начал накрапывать дождь. Мы накинули на наши койки брезенты и тенты от палаток. Как ни странно, пасмурная погода нисколько не смутила насекомых: на нас обрушились полчища комаров, как будто они с весны ни разу не ели. "Антикомариная" мазь даже в самой сильной дозе не помогала дольше, чем полчаса. Ужинать пришлось при полном "затемнении", так как электрический свет тотчас же привлек внимание мелких жучков, которые, словно обезумев, начинали буквально выстреливать тысячами в освещенный предмет. В результате за несколько минут образовался целый слой из свалившихся от удара насекомых.

В начале августа мы перебросили на Ула-Усу свой центральный лагерь. Колодец с этим названием означает в переводе "горная вода", хотя она оказалась пригодной для питья лишь после основательной чистки колодца.

В расчете на длительные раскопки мы решили избегнуть надоевших стандартных рядов палаток и расположили их амфитеатром, в центре которого поставили две самые большие: одну — в качестве столовой, другую — для камеральных работ.

Следующий день был намечен выходным, с поездкой на озеро, но купание состоялось значительно скорее, чем мы желали. Начавшийся с вечера дождь превратился среди ночи в дождевую бурю — явление, которое мне никогда не приходилось наблюдать прежде даже в самых "мокрых" местах. Сила ветра достигла 8–9 баллов, и струи дождя летели почти горизонтально. Часа в три ночи буря достигла особой ярости. Удары тента о палатку создавали полную иллюзию ружейных выстрелов.

Первыми не выдержали центральные большие палатки — крепления мачт поломались, и палатки рухнули одна за другой. Следующей жертвой оказалась большая палатка шоферов — ее сдуло единым порывом, и жители, еще не успевшие как следует очнуться от сна и вылезти из спальных мешков, мгновенно попали под ураганный ливень. К счастью, рядом стояли пустые грузовики, крытые тентами, куда и поспешили эвакуироваться пострадавшие. С фанерной кухни сорвало крышу, но продукты успели заранее убрать и накрыть брезентами. Моей палатке стало угрожать затопление, так что срочно пришлось осуществлять дренаж. Но следом оборвалась веревка от передней мачты и вырвало два боковых кола, так как почва изрядно раскисла. Не лучше было и у других. У Эглона тент сорвало совсем, и дождь пробивал сквозь палатку. Легкие палатки туристического типа, абонированные из-за их изящного оформления женщинами, не только протекали, но и оказались вообще неустойчивыми, и их владелицам пришлось к утру искать убежище в машинах.

Дождевая буря продолжалась около 20 часов. Хотя мы разбили лагерь на самом возвышенном и, казалось бы, на наиболее сухом участке плато, глинистая почва так раскисла, что паши машины приклеились к ней, как мухи к липкой бумаге. Даже ГАЗ-63, несмотря на два своих моста и понизитель, не смогли сдвинуться с места. За сутки, вероятно, вылилась более чем годовая норма осадков.

Вечер неожиданно порадовал нас приятным и необычайно красивым закатом, который мог создать только совершенно прозрачный воздух Гоби. Солнце показалось всего на 5-10 минут, но какую гамму красок, бегущих в облаках, передало оно! Сначала как будто вспыхнуло зарево пожара, отблески которого распространились на полнеба. Затем краски перестали быть ослепительно яркими, но приобрели необыкновенную нежность, особенно в сочетании с облаками. Красный цвет сменился сиреневым, который на одной стороне переходил в бледно-розовый, а на другой — в золотисто-желтый. Облака, постепенно меняя свои очертания, создавали поистине фантастические картины. Одну их группу можно было принять за железнодорожную станцию с тремя составами и дымящими паровозами. Но вот сиреневое небо стало уже розовым, а железнодорожные составы превратились в сказочный ковер-самолет, на котором величаво стояли слон и верблюд. Постепенно розовый цвет сменился малиновым, и ковер-самолет улетел, но зато вместо него появился плывущий морской ящер — плиозавр с огромной разинутой пастью и мощным изогнутым хвостом. Последнее, что мы увидели, — это алый цвет неба и облака, разбросанные, как по морю, острова с пышной растительностью и причудливыми постройками. Наконец, последняя вспышка исчезла, краски стали блекнуть, облака посерели, и лишь внизу осталась лимонно-желтая полоска.

С полчаса мы, как зачарованные, любовались закатом, динамическую красоту которого не смог бы передать ни один художник. Весь следующий день ушел на просушку и приведение лагеря в порядок. Раскопочные работы пришлось приостановить на несколько дней.

Удача на Ула-Усу пришла не сразу. Бульдозеры сдвигали ежедневно сотни кубометров, а кости, такие обильные на поверхности, внутри попадались редко. Нетерпеливый Эглон начал "пилить" меня за то, что я таскаю экспедицию по избитым местам, вместо того чтобы открывать новые.