— Сейчас я выбью из тебя все дерьмо, Хэдли. Ты готов? — спросила я.

Он уставился на меня и расплылся в улыбке.

— Иди сюда, Рей, врежь ему посильнее!

Хэдли обернулся. Я размахнулась и изо всех сил ударила его по коленке. Он рухнул как подстреленный и перекатился на бок, сжимая коленную чашечку и обзывая меня самыми последними словами.

Тяжело дыша, я наблюдала за ним, пытаясь понять, что он еще может вытворить, если подойти к нему поближе.

— Как вы там? — крикнул Уоллес.

Я не ответила и не смогла заставить себя перешагнуть через Хэдли.

Маккей появился в дверях, держа пол мышкой носилки.

— Что за черт? — спросил он.

— Он пытался напасть на меня.

Маккей презрительно поморщился. Он достал из-за пояса электрошокер размером с маленький фонарик и направил его Хэдли в пах.

— Сейчас я тебе за это яйца отстрелю, — пообещал он.

«Не надо», — подумала я и отвернулась.

Электрошокер выстрелил Хэдли между ног. Он изогнулся в спине и замер на мгновение, а затем обмяк и распластался на каменном полу, поскуливая, как маленький щенок. Мелкие пузырьки слюны собрались в уголках его рта. Маккей нагнулся, схватил его за шиворот и приподнял, медленно и лениво, словно подбирал шар для боулинга, собираясь сделать очередной бессмысленный бросок.

— Я уверен, ты их больше не чувствуешь, — буркнул Маккей.

Хэдли застонал:

— Нет, нет, нет!

— Бьюсь об заклад, у тебя там все онемело. Так бывает, когда отсидишь себе ногу или когда получишь укол новокаина в губу. — Есть хороший принцип: бей побольнее, но будь вежлив. — Когда очухаешься, расскажешь, как себя чувствуешь. Мне ужасно любопытно. — Толстые костяшки пальцев Маккея побелели от напряжения.

Мне хотелось поскорее уйти оттуда. Я перешагнула через Хэдли, протиснулась мимо Маккея, подобрала трубу и направилась к решетке. Варгас смотрел на меня из коридора. Он был взбешен, но не двинулся с места.

— Сука трахнутая, — прошипел он с ненавистью.

Я передала Уоллесу трубу через решетку, не сводя глаз с Варгаса. Маккей отпустил Хэдли и позволил ему выползти из камеры. Тот корчился на полу и желал нам всем страшной, мучительной смерти. Я с удовольствием скрутила бы его и вытащила отсюда, но не получила такого распоряжения. Все эти протокольные ограничения просто не укладываются в голове. В блок вошел офицер Дэвидсон. Он должен был помочь нам вынести Феликса Роуза. Тяжело дыша, я прислонилась к решетке.

«Тебе очень повезло», — размышляла я, слыша, как колотится сердце.

Я старалась не оглядываться на Уоллеса, размышляя над тем, что он мог видеть, и слышал ли, что сделал Маккей. Повезло, повезло, повезло.

Появились Дэвидсон и Маккей с тяжелыми носилками. Уоллес велел мне занять место Дэвидсона и уходить.

— С глаз моих долой, — добавил он.

Я первый раз принимала участие в разрешении кризисной ситуации и уже влипла в историю.

Я подменила Дэвидсона и охнула под весом носилок, в очередной раз удивившись, каким тяжелым может быть человеческое тело. Мы поплелись дальше и прошли мимо заместителя начальника тюрьмы, который быстро двигался нам навстречу. Он окликнул Уоллеса, чтобы получить от него отчет. Защитный шлем постоянно соскальзывал мне на глаза. Я чувствовала себя как ребенок, вырядившийся на Хэллоуин в костюм пожарника.

«Черт, черт, черт, — думала я про себя, — лучше бы умирающего Феликса Роуза тащил кто-нибудь другой».

По дороге Маккей три раза останавливался, чтобы передохнуть. Я радовалась каждому перерыву. Носилки были старые, брезентовые, вроде тех, что показывали в старом сериале про военный госпиталь. В лазарете не было лифта, и к тому времени, когда мы наконец добрались до места, Феликс Роуз перестал стонать. Им занялся санитар. Я облокотилась о стол и почувствовала свой истинный возраст. Все мои тридцать девять лет давили на меня тяжелым грузом.

— Подождешь еще минуточку? — спросила я Рея. — Мне нужно кое-что проверить.

Он кивнул:

— Распоряжайся временем как хочешь.

Я вышла из приемной и направилась в коридор, где находились камеры заключенных. Остановилась у двенадцатой камеры, где жил Кроули. Она была пуста. Вероятно, он все еще в изоляторе. Заглянув в дверную щель, я посмотрела на стены, изрисованные и покрытые царапинами — какие-то круги и треугольники, которые я встречала повсюду. — но не заметила ничего, что привлекло бы мое особое внимание. Я подошла к следующей камере и заглянула туда. Джош лежал на матрасе, глаза закрыты. Я прошептала его имя, и он поднял голову.

— Это я. — Я чувствовала себя полной идиоткой, разыгрывая здесь сцену из «Ромео и Джульетты».

— Офицер Уильямс?

— Да. — поморщилась я. Достав ключи, открыла дверь и зашла внутрь, но оставила дверь открытой.

Он выглядел напуганным, будто не ожидал, что его фантазии станут реальностью. Я пришла к нему во всеоружии и в полной боевой готовности.

— У нас две минуты, и ты должен мне кое-что объяснить.

Он кивнул.

— Что?