— Я себе представляю, мать твою, — буркнул надзиратель. Он отошел в сторону, пропуская Роя. На Джоша даже не взглянул.

Я не знала, как подойти к Фентону. Мне не хотелось это делать, но я понимала, почему Руддик поручил мне подобное дело. Фентон имел большое влияние в тюрьме. И на карте Руддика он был помечен большим кружком.

Три дня я собиралась с силами. Убеждала себя, что нужно немного подождать, выбрать подходящие место и время, чтобы снизить риск разоблачения. К тому же я никак не могла придумать план, который показался бы мне достаточно серьезным и при этом смог бы убедить Фентона, что я не пытаюсь подставить его. Руддик звонил мне каждый день и спрашивал, удалось ли что-нибудь предпринять. А когда я признавалась, что пока ничего не сделала, он либо старался приободрить, либо разочарованно молчал. Одна только мысль о том, что мне предстояло совершить, выматывала морально и физически. Я и без того с большим трудом заставляла себя не думать о Дитмарше по окончании дежурства, но теперь даже это иллюзорное чувство облегчения казалось мне недостижимым. Когда я не думала о Фентоне, из головы не выходил Шон Хэдли. Каждый день я получала новые документы по моему процессу, и вскоре бумаг накопилось изрядное количество. Профсоюз обещал выделить мне адвоката, но со мной так никто и не связался.

В четверг утром я позвонила Рею Маккею, чтобы выяснить, получает ли он подобные извещения.

— Извещения? — усмехнулся Маккей. — Вся корреспонденция из Дитмарша немедленно отправляется в мусорное ведро. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

— Но почему? — Мне действительно было любопытно.

— Просто у тебя есть совесть.

Его слова звучали как грязная шутка. Я рассмеялась.

— Я хочу, чтобы они наконец показали те чертовы записи.

Я понимала, что моя надежда — глупость. Если бы пленки обнародовали, все поняли бы, что Маккей играл не менее важную роль в этой истории, а это могло ослабить внимание ко мне. Мои слова звучали как плаксивый протест. Будто я падала и пыталась утащить за собой кого-то еще.

Но Маккей не обиделся.

— Кали, какая же ты маленькая наивная девочка…

Я ждала, что он дальше скажет о моей неопытности и профессиональном несоответствии по половому признаку.

— С какой стати они будут предъявлять записи? Они ведь не обязаны это делать, — продолжал Маккей строгим менторским тоном, словно школьный учитель.

— Господи, Рей, откуда мне знать? Может, потому, что я работаю в Дитмарше, а жалоба Хэдли привлекла внимание газет?

— Газет? Да ими только задницу подтирать. Кому какое дело до женщины-надзирателя, которая побила зэка? Этот материал больше подходит для порносайта. Но пока они удерживают эти записи и пока ты переживаешь по этому поводу, они имеют власть над тобой. Никто ведь не знает, что там на самом деле? Может, ты трахаешь Хэдли искусственным членом в задницу. Воображение может нарисовать что угодно. И пока я вынужден признать: ты в их власти, Кали.

«К черту». — подумала я.

Маккей придал мне мужества убить одним выстрелом двух зайцев. Возможно, я и не решилась бы на этот шаг, но в тот момент я как раз собиралась в Дитмарш, переживая случившееся и теша себя мыслями об отмщении. Злость не улеглась, даже когда пришло время получасового перерыва между сменами. В административном корпусе было мало народу. Я заметила надзирателя за конторкой, другой находился у рабочего стола, стоящего под доской.

— Надо заполнить кое-какие бумажки. — объяснила я, подходя к шкафу с документами. — Пишу отчет о происшествии.

Никто даже не обратил на мои слова внимания.

Я нашла необходимые бланки и мельком взглянула на доску, где отмечали перемещения заключенных. Фентон находился в спортивном зале, за которым следил пожилой надзиратель по фамилии Скарден. Впервые я услышала о Скардене от Маккея и подумала, что могла бы поговорить с ним о грустной судьбе Маккея и о том, как нам его не хватает. Я пошла через главный зал мимо «Пузыря» и спустилась в туннель, чувствуя себя шпионом на ответственном задании.

Скарден сидел в углу на своем наблюдательном посту и даже не следил за схваткой вокруг мяча. Фентона нигде не было видно, и я подумала, что он в качалке. Но когда заглянула в тренажерный зал, обнаружила там лишь двух зэков, тягающих штангу. Их обнаженные потные торсы были покрыты татуировками, а на руках — перчатки без пальцев. Раздутые бицепсы, худые маленькие ножки, взлохмаченные волосы и повязки на головах вызывали такое ощущение, что на дворе снова были восьмидесятые.

Я вернулась к Скардену, стоящему возле своей клетки.

— Маккей передает тебе привет.

Судя по всему, мое заявление не произвело впечатления на Скардена.

— Как я тронут. Он не говорил, что задолжал мне сорок баксов?

— Нет.

— Наверное, бедняга совсем выжил из ума, если он у него, конечно, когда-нибудь был.

— Чего ты хочешь, он же перенес сердечный приступ. — Меня всегда поражала трогательная забота, которую проявляли друг к другу надзиратели старой закалки.

Я решила перейти к делу и притвориться, будто собираюсь отвести Фентона на свидание. Я даже не собиралась объясняться, поскольку никогда не утруждала себя подобными вещами.