— Давайте сюда ключи или я зову полицию! — потребовал я у женщины.

Испуганно, она взяла ключи из кармана и открыла дверь. Валерия, худая и бледная, бросилась ко мне: «Спасите меня…. Я теряю рассудок… Он сумасшедший, сумасшедший… сумасшедший…».

— Так что, я сумасшедший? — Озолин стоял в дверях. — Ты, сука, смеешь называть меня сумасшедшим?».

И он сделал движение, как бы намереваясь ударить её. Я схватил его за руку и вытолкнул из комнаты.

— Ты не имеешь права вмешиваться в мои семейные отношения.

— Ты сошёл с ума, Леонид. Ты живёшь не в шестнадцатом столетии. Она имеет такие же права, как и ты. Она не твой раб или собственность. Одно слово её отца, и тебя уволят и посадят за жестокость или запрут в сумасшедший дом.

Я толкнул его на диван:

— А теперь говори, что это всё за бред?

— Дай мне выпить.

Я нашёл бутылку водки и налил ему. Он выпил залпом. Его руки тряслись, его глаза были красные, а лицо опухшим.

— Не знаю. Знаю ли я?

— Говори медленно.

— Говори!… Я давно разучился говорить.

— Выпей ещё.

Он начал. Медленно. Еле-еле.

— Я хотел чистоты. Всю свою жизнь я мечтал встретить девушку высшего целомудрия. Моя жена, мой товарищ по работе, мой друг, полное внутреннее взаимопонимание. Средняя женщина с её чувственностью вызывала отвращение во мне. Я ненавидел их, всех женщин, кроме одной, которую искал. И я нашёл её. Наивный и глупый человек я был. Она явилась мне, как ангел с поднебесья. Она хотела быть моим ассистентом, моим другом. Она верила в мой гений. Да, я был самым счастливым человеком на земле. Чистое целомудрие. Человек, а не женщина.

Он выпил ещё.

— И…., и …. Я не могу сказать… Первая ночь. Вместо чистоты — пропасть страсти. Она разбудила во мне все бестиальные инстинкты, которые, мне казалось, давно забыты. Занимаясь с ней любовью, в первую святую брачную ночь, я был вынужден неизвестной силой мучить её, причинять ей боль, физическую боль. Эта дьявольская страсть давала мне фантастическое удовлетворение, как будто дьявол овладел моей душой. Я не целовал её. С её стороны тоже не было нежности — только животный экстаз. Я кричал как дикое животное.

— А на следующий день?

— Да, на следующий день мы были лучшими друзьями. Разговаривали о моей работе, науке, философии, а ночью — то же самое безумие. Я был ошеломлён: вместо рая — преисподняя.

— Как долго это продолжалось?

— Несколько месяцев. И затем я заметил, что Валерия воспламенилась моим ассистентом, этим не очень хорошо выглядящим молодым человеком. Они вместе катались. Они вместе распевали романтические песни в моём присутствии. С ним она была весёлая, игривая и ещё более привлекательная, чем раньше. Была ли она его любовницей? Я не знаю, мне наплевать. Я не знаю, любит ли она меня, больше чем его. Но это уже было через чур. Я прекратил связь с нею. Я перешёл в другую комнату. Мы перестали быть близки друг другу, и моя ненависть к ней росла с каждым днём.

Он выпил ещё водки. Бутылка была почти пуста. Он закрыл лицо руками и пробормотал: «Я все ещё люблю её». Через минуту он очнулся. Он был снова сам собой:

— Это всё её вина. Она грязная, животная сучка. Это через неё я потерял свою чистоту, мою веру в чистоту, в человека.

— Озолин, вы — монстр. Нет никакого оправдания вашему поведению и вашим садистским устремлениям. Вы не имеете права оставаться членом медицинской профессии. Я забираю Валерию к её родителям.

— У тебя нет никакого права на это. Она моя жена. Я не дам ей разрешения уехать, а у тебя нет юридических прав.

Вместо ответа я позвонил профессору Дарманскому. Я объяснил ему, что ситуация хуже, чем мы думали, и необходимо обратиться в полицию для защиты её от мужа. «Кто-то должен сопровождать её в Петербург». Я обещал оставаться с ней, пока не прибудет полиция и административное распоряжение. «Время дорого, каждый час, что она остаётся здесь, приближает трагедию».

Озолин продолжал сидеть в кресле и пить водку. Когда я закончил разговор, он заорал: «Всё это бесполезно. Валерия никогда меня не оставит».

Он вышел и, очевидно пошёл в больницу. Я провел вечер с Валерией, пытаясь успокоить её. Мы разговаривали о её родителях, и какие прекрасные они люди, и как их все уважают.

— Ваш брат очень волнуется за вас…. Он не любит Леонида, и ваша сестра, какая она необыкновенно привлекательный человек.

Постепенно Валерия как-то успокоилась.

— Он очень жестокий человек, Леонид. Как вы считаете?

— Может быть, он болен. Что-то вроде нервного срыва?

— Да, да этого-то я и боюсь.