— Две минуты — отчетливо говорит раненый.

— Что?

— Пожар в квартире — за пять минут все горит. У нас — две минуты.

— Что делать-то?

— В сортире отсиживаться. Ремер не бросит! Продержаться надо!

Тимур наконец с хрустом выламывает унитаз. Растерянно смотрит на нас.

— Выкинь его нахрен! — рявкает раненый.

— Он грязный! — возражает парень, брезгливо глядя на древний фаянс. Белоручка выпрямляется в санузле, его голова скрывается в серой пелене дыма и тут же Тимур приседает, надсадно кашляя — хапнул дыма на вдохе.

— Выкидывай, идиот, потом отмоешься! Иначе сдохнем тут все, и никто нас мыть не будет!

Швыряю белоручке какую-то мерзкую тряпку — если это и было женским платьем, то очень давно — и он, обрадованный этим компромиссом со своим чистоплюйством, заматывает унитаз тряпкой и вышвыривает сверток в комнату.

— Ногу не приматывай! — останавливает меня раненый, когда я пытаюсь примотать больную ногу к здоровой.

— Хуже будет!

— Вряд ли, а мне рабочая нога нужна. Давай в сортир тащи!

Дым заметно опустился ниже, теперь чтоб дышать — надо стоять на четвереньках. И жарко стало очень.

Тимур ухватившись за подмышки тянет бойца в санузел, я как могу стараюсь, чтоб раненая нога поменьше шевелилась — в первобытном обществе кинжалами и копьями из острых отломков костей даже мамонтов с носорогами убивали, а тут у раненого в бедре — пучок таких костяных ножей и кинжалов — и все они уже воткнуты ему в живое мясо, а рядышком там — сосуды и нервы. В самом лучшем случае при переломе бедра — кровопотеря поллитра сразу, а тут и до трех литров легко может быть. Все, втащили!

— Дверь закрывай! — продолжает командовать раненый.

Нет, не пойдет — я после своего стремительного стриптиза как голый — а все мое разбросано там, где горит. Поспешно, на четвереньках под дымом проскакиваю эти пару метров грязнючего пола — хватаю, что подворачивается под руку — сверкнувший в глаза брелок со связкой ключей, распластанную по полу куртку и распахнутую сумку. Лицо печет нестерпимо, все вроде забрал, бегом на четвереньках назад, в сортир…

Хлопаем дверью. В тусклом свете фонарика, который боец выудил откуда-то из своих карманов можно оценить обстановку. Паршивая обстановка, если честно. Под дверью — щель в два пальца светит красным и отчетливо ползет нежный пока волнистый дымок.

В санузле задымлено весьма густо, а у меня еще этот молчун в ванной скрючившийся.

— Марлю, марлю намочи! Дышать через мокрую марлю! — требовательно кашляет снизу раненый.

— У меня только спирт и йод! — огрызаюсь в ответ, хотя чую, что он прав — в гортани как перцем сыпанули и гнусно щекочет в груди — бронхи реагируют на дым, сейчас начнут бороться.

— Моча у тебя есть и у твоего барчука! Или вон кран открой — может, еще вода в стояке осталась! Да чем хочешь кхе-кхе-кхе мочи!

— Кхы — кхы, Тимур, кхы, делай, что слышал — марля в сумке — кран сам видишь где! Фонарем сюда свети. Слышь, кхы, эй на полу — мне свет нужен с раненым разбираться!

— Кхе, а чо корячиться, все равно сдохнем!

Слышу звук полновесной затрещины и одновременно оханье Тимура и стон пошевелившегося резко раненого.

— Делай, мозг целлюлитный, не умствуй — тогда живы будем, кхе-кхе — кхе, не такое видали! Делай, давай, давай, шевелись! И не там дыши, дурик, сюда дыши из дырки! Меня подвинь, не дотянуться мне!

— Ты о чем там бредишь? Кхы-кхы-кхы…

— В канализации сейчас воздух чище, чем тут. Им дышать можно. Из этой унитазной дырки. Во, видишь, я не кашляю уже. Чем выше — тем дымнее, закон. Снизу дыши!

— Сейчас стошнит! — чуть не плачет Тимур. Городской культурный мальчик, а тут такое…

— Я тебе сблюю, сосунок! Дыши, давай, не ссы, прорвемся! Медик, у тебя в куртке что ценного?

— Много всего, кхе-кхе-кхе-кхе.

— Я сейчас все выгребаю, слышь — надо щель внизу заткнуть под дверью.

— Рация у меня там кхе-кхе-кхе-кхе! И патроны!

— Принято! Эй, пацан, маски с марли мокрой сделал?

— Вот.

— Вода осталась?

— Нет, мало было.

А кашлять-то они перестали, точно! Приседаю рядом с ними, чувствую, что из грязной круглой дырки в полу бьет холодная струя дурно пахнущего, но куда как лучшего для дыхания воздуха, чем тот, что у нас тут выше пояса. Я-то был уверен, что стоит сковырнуть унитаз и нас тут фекалиями зальет, а оно вишь как. Значит, не врал мне мой дружок, что крысы бывает, из унитазов вылезают.