— Нам необходимо кое-что обсудить, — заявил он со свойственной ему прямотой.

— Я вижу, тебя что-то беспокоит, — заметила Кэрри. Она открыла другой шкаф, и при виде ее посуды Гаррисон чуть не вздрогнул: одинаковые по форме чашки, но при этом разного цвета! Она вытащила розовую и лиловую.

— Я считаю, ты не должна смиряться с исключением.

— Бесполезно, ты снова останешься в меньшинстве.

— Возможно, но мне хочется пощекотать им нервы.

Кэрри прислонилась к холодильнику и скрестила руки на груди.

— Зачем?

— Затем, что они не правы.

— Ты говоришь так, будто сам не состоишь в правлении.

— Если они проголосуют за исключение, я выйду из правления, — сказал он решительно.

— Если подходить формально, то я и вправду нарушала правила, установленные для жильцов.

— Никак не пойму, зачем. Ведь после первых замечаний ты могла уяснить себе, с кем имеешь дело.

— Я не хотела никому насолить. Не исключено, однако, что подсознательно я желала быть исключенной.

— Не понимаю.

— Я въехала сюда сразу после ухода из школы, по совету отца. Они с матерью решили, что мне лучше места не найти. Ну, сам знаешь, респектабельный дом, в хорошем районе. И он действительно был таким, да и сейчас такой. Но, в то же время, он старомодный и какой-то неживой.

А Гаррисону он казался удобным и спокойным. Оглядевшись вокруг себя, он понял, почему правила проживания в кооперативе не могли не стеснять ее.

— Родители поставили условие: если я вселяюсь в этот дом, они оплачивают половину ренты. А если в другой — я ни шиша не получу.

И Кэрри поступила так, как на ее месте поступали тысячи молодых людей.

— Ну что ж, — рассудил Гаррисон, — по-моему, ты приняла правильное решение.

— Да, родители тогда были в полном восторге. Они растрезвонили всем, где я поселилась. Все знакомые приятно удивились. «Значит, она преуспела», — говорили они. И родителям не приходилось краснеть из-за того, что я так и не сделала карьеры.

— Понимаю, — промолвил Гаррисон. — Но ведь отец с матерью будут недовольны, если тебя исключат.

— Что бы я ни делала, они все равно недовольны.

— Все же я хочу тебе помочь.

Он имел в виду не только отношения с правлением, но и упорядочение ее быта.

Кэрри мотнула головой в знак отказа.

— Если они не достанут меня на этот раз, то будут пытаться снова и снова. А тебе не следует с ними ссориться. Если я буду вынуждена выехать, они начнут искать новую мишень.

Спору нет, она права, но Гаррисон не желал сдаваться.

Вода вскипела, Кэрри насыпала в чашки растворимый кофе, добавила кипятку, чуть помешала получившуюся смесь и поставила чашки на стол. Гаррисону досталась розовая.

— Ты пьешь черный?

— Да, разумеется. — Он взглянул на свой кофе — по его поверхности плавал нерастворившийся порошок, кое-где образовавший желтую пену. — Я хочу серьезно поговорить с тобой. — Гаррисон облокотился о столик, но тот также оказался шатким. Гаррисон мгновенно убрал руку. — Как-то так получилось, что Фелиция считает тебя моей помощницей в составлении «Домашнего букваря».

— Это оказалось очень кстати, — улыбнулась Кэрри.

— Так вот, не хочешь ли ты официально занять эту должность?

— Что ты имеешь в виду?

— Предлагаю тебе поступить ко мне на работу. На полдня, а если решишься расстаться с клубами и оркестрами, то и на полный день.

— Ну да? — Она так обрадовалась, что Гаррисон в душе похвалил себя за удачную идею. — А что мне придется делать?

— Брать интервью, обрабатывать поступающую корреспонденцию, отвечать на письма, да и вообще все, что понадобится. В том числе часто и подолгу беседовать с Фелицией по телефону.

— Замечательно. Как постоянная работа это не годится, но как временная — пойдет. — Она отхлебнула кофе. — И мои родители очень обрадуются.

— Так полдня или, полный день? Выбирай.

— Полный, — ответила она с лукавой улыбкой. — Знаешь, как я распрощалась с моей работой? Накатала кучу отзывов — в иное время я столько пишу за неделю, — а к ним приложила письмо с уведомлением, чтобы они на меня больше не рассчитывали. Так что я свободна как ветер.

В душе Гаррисон возликовал, но вслух произнес лишь «Прекрасно», после чего сделал глоток отвратительного бурого напитка.

— А где я буду сидеть?

Об этом Гаррисон еще не подумал — он ведь не предполагал, что она уже успела отказаться от ночных бдений.