Однако день на этом не закончился. Они ужинали вдвоем, болтая о всякой всячине и потягивая вино, наслаждаясь обществом друг друга. После ужина гуляли в саду, и всякий, кто увидел бы их в этот час, наверняка принял бы за любовников.

Потянуло вечерней прохладой, и Рич проводил Вирджинию до дверей ее комнаты. Там, на мгновение замешкавшись, он протянул ей черный кожаный продолговатой формы футляр. Вопросительно посмотрев на Рича, Вирджиния открыла футляр и увидела тот самый золотой крестик, который так понравился ей в ювелирной лавке и который она не решилась купить. В немом изумлении она уставилась на своего хозяина.

— Я… я не могу принять этого, — пролепетала она наконец.

— Почему же? Я видел, как вы на него смотрели.

— Но почему вы решили мне это подарить? — недоумевала она.

В глазах его вспыхнули лукавые искорки.

— Потому что у вас сегодня день рождения, верно?

Вирджиния не верила своим ушам.

— Откуда вам известно?

— Вы сами мне об этом и сказали. Через два дня после дня рождения вашего брата. Не нужно быть гением, чтобы вычислить…

— Все равно… вы же понимаете, что я не могу принять такого подарка.

— Если не можете принять как подарок, считайте это вознаграждением за вашу безупречную службу, выражением моей вам признательности. Кроме того, вы мне доставили сегодня удовольствие своим обществом. Так не лишайте же меня возможности отблагодарить вас за это.

Вирджиния еще раз посмотрела на тепло мерцавший из глубины пурпурного бархатного ложа золотой крестик, и мягкая улыбка забрезжила на ее губах.

— Вы умеете быть убедительным, — промолвила она.

— Я знаю. Означают ли ваши слова, что вы согласны принять мой скромный подарок?

— Да, благодарю вас, — сказала она, понимая, что своим отказом обидела бы его. — Очень тронута.

— Я рад. А теперь откройте дверь. В комнате вас ждет еще один сюрприз, если, конечно, миссис Харди в точности выполнила мои указания.

Совершенно сбитая с толку, Вирджиния толкнула дверь и с удивлением обнаружила, что комната ее благоухает пьянящими ароматами — повсюду стояли вазы с букетами из самых диковинных, экзотических цветов.

— Ах! — воскликнула она, пораженная. — Как красиво!

Рич улыбнулся, не скрывая, что ему приятна ее реакция.

— С днем рождения, мисс Китс, — сказал он и, не в силах сдержаться, наклонился и поцеловал Вирджинию в щеку.

Первой реакцией Вирджинии было негодование, но в следующую секунду, когда она уже готова была подставить ему губы, Рич отпрянул. Заговорщически улыбнувшись, он вышел из комнаты и беззвучно закрыл за собой дверь.

В тот самый миг Вирджиния окончательно поняла, что безнадежно влюблена в него.

Потрясенная, Вирджиния сидела на краешке кровати, растерянно глядя на царившее вокруг буйство красок, заново переживая события этого удивительного дня, размышляя о не менее удивительном поведении Рича. Он был внимательным, учтивым, чутким компаньоном — не более того, — даже не пытался флиртовать с ней. Им было хорошо друг с другом, более того, она оказалась беззащитной перед излучаемой им чувственностью, которую он старался тщательно сдерживать.

Ее восхищала его выдержка, но как долго еще сможет она противостоять неумолимо нараставшему физическому влечению к нему? Особенно после его щедрого подарка, после этих цветов, а главное, после его прощального поцелуя. Вирджиния мечтательно провела ладонью по щеке, которой еще недавно касались — пусть мимолетно — его губы. Поскорее бы возвращалась Нэнси, чтобы им не пришлось проводить так много времени наедине. Однако что ей делать теперь? Как вести себя, имея в виду возникшие новые обстоятельства?

Пребывая в состоянии смутной тревоги и будучи не в силах отойти ко сну, Вирджиния снова погрузилась в благоухавшую лавандовым маслом ванну, чувствуя, как по телу постепенно разливается блаженная истома. Ванна, конечно, успокаивала телесную ее оболочку, но не могла унять смятения духа. Образ Рича по-прежнему маячил перед ее мысленным взором. И по-прежнему безответным оставался вопрос: что ей делать, если он вдруг решит изменить привычному статус-кво?

Рич наивно полагал, что она является заурядной представительницей челяди, а мужчинам его общественного положения не пристало брать в жены таких женщин. Они женятся на равных — на особах подобных Кристине Кингсли или той же Вирджинии Спенсер-Китс, коей и являлась наша героиня до тех пор, пока в головке ее не созрело решение — скрыть свое подлинное имя.

Впрочем, замуж она не хотела. Вирджиния пошла на слишком большие жертвы, добиваясь собственной независимости, чтобы потом выскочить замуж за первого, кто приглянулся.

Но теперь она по-настоящему влюблена в Рича Дикерсона и, оставаясь в положении его прислуги, простых решений не ждала. Можно, конечно, взять да и уехать, но об этом Вирджиния даже помыслить не могла. Если бы только она не цеплялась за свою независимость, тогда для них не составило бы труда преодолеть разделявшие их барьеры. Вот только сможет ли он когда-нибудь простить ей ее обман, ее маскарад?