— Если ты приехал сюда только для того, чтобы пытаться заманить меня в постель, то можешь убираться прямо сейчас, — заявила Эмили, стоя спиной к Мэтту.

— Я хочу, чтобы мы были друзьями. И чтобы наша дружба продолжалась, когда я покину Мичиган.

Почему он чувствовал ужасную пустоту в душе каждый раз, когда вспоминал о возвращении в Калифорнию?

Она повернулась к нему, всматриваясь в его глаза.

— Так ты не собираешься заманить меня в постель?

— Хочу ли я тебя, Эм? Да, очень. Но если дружба — это все, что ты можешь дать мне сейчас, то мне будет достаточно и дружбы. — Он сделал шаг к Эмили, но остался на довольно большом расстоянии от нее. Ему хотелось, чтобы она сбросила покрывало, и он увидел бы кольцо в ее соске. Весь путь сюда он думал об этом кольце. — Позволь мне остаться, Эм.

— Ты обещаешь, что не будешь пытаться заставить меня лечь с тобой в кровать?

— Обещаю.

Эмили долго молча смотрела на него, потом сказала:

— Нам нужно много чего купить. Придется поехать в город.

Она позволила ему остаться. Медленная самодовольная улыбка Мэтта означала, что теперь уж Эмили не сможет долго сопротивляться ему.

Просто она этого еще не понимает.

Мэтт шел рядом с Эмили по залу местного торгового центра. Здесь время будто вернулось вспять. Этот магазин был типичным семейным предприятием, в котором мало что изменилось за последнее десятилетие. Хотя выбор товаров был удивительно широк для провинциального магазина.

Мэтт даже не предполагал, что ему будет так приятно снова окунуться в атмосферу времен своей юности.

— Мы должны взять хлопья для завтрака, — сказала Эмили, подхватывая коробку с полки.

Мэтт взял коробку и стал изучать состав.

— Ты знаешь, сколько здесь сахара?

— Это как раз и хорошо. Как еще я смогу просыпаться в четыре часа утра?

Она взяла пакет замороженного полуфабриката для печенья и тоже бросила его в тележку.

— Ты хочешь сказать, что женщины на самом деле едят такие вещи? А я думал, будто все, чем вы питаетесь, это салат и соя.

Эмили пожала плечами.

— У меня большие бедра, и никакая диета в мире не изменит их. Поэтому я могу есть в свое удовольствие.

— Эмили, ты знаешь, что я нахожу наиболее привлекательным в тебе? То, что у тебя такие бедра. У тебя есть мясо на костях. — Со странным выражением в глазах он добавил: — Это комплимент.

— Я так и подумала, но не была уверена.

Эмили действительно не имеет ни малейшего представления, насколько она привлекательна и как трудно ему стоять на расстоянии вытянутой руки и не прикасаться к ней, не раздевать ее глазами. Действуй медленно, напомнил он себе.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но мне надоело встречаться с женщинами, которые выглядят так, будто любой ветерок может свалить их с ног, и которые после обеда извиняются и уходят в дамскую комнату, чтобы избавиться от съеденной пищи.

Эмили недоверчиво взглянула на Мэтта, но ничего не сказала.

— Я приглашал женщин в рестораны пятизвездочных отелей, где за обед легко можно оставить три или четыре сотни. И вдвое больше, если дама захочет шампанского. Должна же быть причина, почему женщины мчатся проветриться после каждого блюда. Я когда-то встречался с фотомоделью и поэтому все это знаю.

Эмили сделала гримасу.

— Ты находишь себе интересных подруг, Конвей.

— Никого я себе не нахожу. Они сами цепляются за меня.

Эмили взяла с полки батон пшеничного хлеба.

— Люди уважают тебя. Они хотят быть рядом с тобой.

— Они уважают того, за кого они принимают меня. А вдруг они не захотят общаться со мной, если я позволю им увидеть меня таким, каков я в действительности?

Медленная улыбка осветила лицо Эмили.

— Будь я проклята. Он все еще здесь.

— Кто?

— Тот Мэтт, которого я знала, когда мы были детьми. Тот, кто выглядел уверенным в себе, будто был властелином мира, но внутри у него жило чувство, что он никогда не будет таким.

Ее слова ошеломили его.

Эмили ошибалась. Он просто ценил свой личный, мирок и тщательно выбирал, кого можно впустить в него. А когда уехал в Калифорнию, то оставил все тревоги в Мичигане.

Оставил ли?

— Да ладно, все хорошо, — добавила Эмили. — Мне нравился тот прежний Мэтт.

Испытывая странное беспокойство, Мэтт шагал позади Эмили, которая выбрала несколько упаковок мяса и сыра, а потом пошла к кассе, по пути добавив в тележку десяток маленьких шоколадок.

— Нам должно этого хватить.

Когда кассир назвал сумму, Мэтт вынул бумажник.

— Я сама заплачу, — сказала Эмили.

— Ни черта ты не заплатишь. Это против естественного порядка отношений между полами. За еду платит мужчина.

Она подняла глаза к потолку.

— Избавь меня от этой чуши, Конвей. Женщины не нуждаются в такой заботе.