Имея такую экономическую часть, новая опричнина сможет начать отбор нужных управленческих кадров. Отбор не вообще, а в конкретных делах в реальном секторе. Именно здесь можно выращивать кадры – на ролях управляющих того самого «опричного сектора». Понадобится система подготовки людей, по словам В. Хомякова, носящая полувоенный характер. При этом у детей имущих кругов не должно быть возможности миновать такую суровую школу перед тем, как войти в систему управления.

Еще один полезный урок из эпохи Грозного: параллельно с опричной централизацией власти развивалась потрясающая по ширине и глубине система местного самоуправления. Подлинная, низовая демократия. Задушил эту систему только «западник» Петр I. Вот и новой опричнине нужно будет опираться на сильное местное самоуправление. Параллельно с опричным проектом в нынешней РФ должен развиваться и земский проект. Они поддержат и усилят друг друга: ибо именно опричнина оборонит самоуправление от попыток олигархии задавить и задушить самоуправление.

– Естественно, понадобятся и молодцы в черных кафтанах, – считает эксперт. – Поскольку опричная часть экономики – важнейшая часть национальной, то попытки нанесения ей вреда должны рассматриваться как измена. Появится повод для чистки истеблишмента, но не по классовому признаку и не потому, что этого захотелось царю/генеральному секретарю, а по чисто объективным показателям. Уничтожаться будет угроза, возникшая для ключевых отраслей государства…

Директор по развитию ИДК Егор ХОЛМОГОРОВпровел любопытные параллели развития Руси и западноевропейских стран в XVI и следующих за ним веках. Он обратил внимание на то, что вторая половина XVI века во всех крупных европейских странах – эпоха ожесточенных гражданских войн. Идеологический дизайн этих войн был связан с противостоянием протестантов и католиков. Но отсюда совсем не следует, что сам дизайн был первопричиной, а не оформлением гражданских противостояний, длившихся десятки лет. При этом данные столкновения уносили тысячи жизней, предполагали непрерывные внешние интервенции, государственную измену, самые подлые интриги и самые грязные преступления. Вспомним историю. Франция – борьба католиков и гугенотов. Англия – сперва преследование протестантов при Марии, а затем борьба католиков с королевской властью англиканки Елизаветы. Испания – война в Нидерландах, бывшая именно гражданской войной. Германия – непрерывные войны протестантских князей с императором.

Если мы предположим, что существовали серьезные причины, сделавшие гражданские войны общим явлением, то решительно не видно, какие причины могли бы вывести Россию из-под действия этого всеобщего закона. В России также, в той или иной форме, должна была начаться гражданская война. И если исходить из этого факта, то нам придется поразиться тому, с каким искусством Иван IV сумел ввести гражданскую войну в рамки опричнины, т. е. управляемой гражданской войны, контролируемой государем.

Когда читаешь замечательную книжку Николаса Хеншелла «Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени», развеивающую историческую мифологию о монархиях XVII–XVIII веков, не оставляет ощущение того, что единственной настоящей абсолютной монархией в тогдашней Европе было русское самодержавие. Причем этот факт давал нашему государству мощную управленческую фору, которая и действовала весь «монархический» период. Лишь в XIX веке европейцы начали отыгрывать эту фору и отыграли как раз к Крымской войне. (Николай I, конечно, призван был стать самодержавным модернизатором, а стал «ретроградом», впрочем, в этом была и вина декабризма.) И вот вся та «фора», которую Россия имела в XVI–XVII веках (в виде не-иллюзорно абсолютной и моносубъектной власти) – достижение именно Ивана Грозного.

Политика Ивана IV оказалась третьим решением, которое в полном объеме никто так и не смог повторить. Иван произвел абсолютную монополизацию внешней политики. Не торговли, как ошибочно считал Сталин, торговля была в частных руках, а именно политики – установления правил игры, переговорного процесса и т. д. Его жестокое уничтожение всех представителей боярства, кто считал себя вправе на собственную внешнюю политику, привело к тому, что после мощного «рефлекторного выброса» эпохи Смуты внешние связи стали безусловной монаршей прерогативой и монополией. И здесь Иван IV значительно опередил свой век, создав подлинный внешнеполитический моносубъект гораздо раньше, чем та же степень моносубъектности была достигнута в большинстве европейских стран. Во время Северной войны это давало вполне определенные результаты. Так, в Северной коалиции русский царь был единственным участником, в полной мере отвечавшим за свои слова и обещания. Именно эта сильная позиция позволила ему при разделе наследства Швеции оставить в своих руках львиную долю.

Впрочем, в экономических делах формирование политического моносубъекта дало свои плоды гораздо раньше. В России была создана система профицитной внешней торговли, которая финансировала русское государство за счет англичан и голландцев. Причем эта система позволяла выходить из убийственных для большинства стран тогдашней Европы финансовых кризисов.

Известный исследователь сталинской эпохи, историк Александр ЕЛИСЕЕВрассуждает о сходстве и различиях опричнин двух Грозных – Иоанна и Иосифа. Знака полного равенства ставить нельзя. Хотя и Иван, и Сталин боролись с олигархией. В 1930-е годы в роли бояр выступали региональные партбоссы, министерские начальники, отраслевые лобби, большие военачальники. Елисеев указал на опасность перерождения самой опричнины в олигархию по мере ее закрепления внутри государственной системы.

Поэтому новая опричнина должна строиться вокруг «инновационного царя», и, выполнив свою функцию, – раствориться. В этом главное достоинство опричнины Ивана Грозного. То есть нужен властитель – носитель социального инстинкта, харизмы и легитимности. Ибо в противном случае – он первый среди равных. И пока, считает эксперт, мы не решим, вокруг кого будет выстраиваться новая опричнина, мы ни к чему не придем. Все кончится формированием именно новой олигархии…

В случае с большевиками имела место быть бессознательная пародия на опричнину, введенную православным Государем. Но технологии использовались именно опричные. Партия большевиков (по Сталину – «орден меченосцев», по Троцкому – «орден самураев») была сообществом воинов-аскетов, сплоченных железной дисциплиной и обособленных от остальной «земщины». Даже в «добрые» времена застоя «член партии» воспринимался как представитель некоего полусекретного ордена, верность которому хранилась и на символическом уровне. (Так, за пропажу партбилета из КПСС исключали автоматически.)