— Время? — спросил Чап. Янда вздрогнул, словно пробудился ото сна, а Седлницкий удивленно посмотрел на поручика.

— Который был час? — уточнил он.

— Не знаю, — склонил голову художник.

— В отделение вы звонили в седьмом часу. Что вы делали до этого времени?

— Не знаю.

— Оставь, Зденек, это уже не имеет значения, — вмешался Янда. — Установлено, что смерть наступила около часа ночи, то есть в то время, — он строго посмотрел на Рафаэля, — когда вы бродили на вершине горы.

— Я же говорю, что во всем виноват. Никогда себе этого не прощу.

— Это глупость, пан Седлницкий. Если вы не убивали, то ни в чем не виноваты.

— Не убивал я ее.

— Тогда кончим на этом. Ваши показания перепишем на машинке и… знаете что? Я сам привезу их на подпись. В замок. Могу вас посетить?

— Что за вопрос!

— И прошу не отлучаться надолго из замка без нашего разрешения.

Рафаэль молча кивнул.

— Я хочу спросить вас еще кое о чем. Например, о Бенеше. Не замечали вы в последнее время, что его… хм… склонность как-то проявилась? Не думаете, что он был бы способен…

— Не думаю. Хотя, понятно, поклясться не могу. — Седлницкий немного оживился. — Мне кажется, он — несчастный человек, понимаете? Не совсем нормальный, то есть не только душевно, а прежде всего физически. Не знаю, понятно ли я говорю. Те нападения, или даже страх, который он внушает, были, пожалуй, какой-то формой протеста против несправедливости природы. Я его могу понять лучше, чем кто-либо другой. У Дарека вообще странные увлечения, и всегда он перехлестывает через край. Короче, бросается из одной крайности в другую. Недавно это была йога, теперь спиритизм. Ругаю себя, — тут Рафаэль улыбнулся, — что наболтал ему… о привидениях в замке. Кое-что взял из местных легенд, что-то сам придумал. Он теперь постоянно слышит шаги по ночам, совсем из-за этого свихнулся. В полночь не высунет носа из замка. Да что из замка — из комнаты рядом с рыцарским залом, где стоит его кровать.

— Нет ли у вас каких-нибудь других подозрений? Может быть, смутных? Мы, конечно, не хотим, чтобы вы кого-то обвиняли. — Коварж поднял глаза от рисунка, который набросал в блокноте: скелет в джинсах и с каской на черепе.

Но Рафаэль только покачал головой.

— В начале допроса, — продолжил поручик, — когда рассказывали о ссоре во дворе, вы упомянули мужчину, из-за которого страдала панн Залеска. Кто это?

— Я не хотел бы говорить.

— Вы должны сказать.

— Это Гакл.

— Вы его не любите?

— Люблю, не люблю! — вспылил художник. — Негодяй, ей в подметки не годился, а она в него втрескалась. Он использовал ее в своих интересах, сделал из нее чуть ли не служанку, а потом бросил ради молодой дурочки. Это Лудвикова, моя подчиненная, и я лучше других знаю, что это за фрукт. В позапрошлом году перед самыми экзаменами ее выперли из школы за какую-то вечеринку, которая больше походила на бордель. Скандал был на весь город. Я не выдаю ничью тайну, об этом у нас знает каждый…

— Гакл ведь женат.

— Ну и что? — Рафаэль мрачно расхохотался. — Ему здорово везет в жизни. Пани Гаклова занимает какой-то важный пост в министерстве. Говорят, только поэтому Гакл стал руководителем отдела, а так его бы никогда не назначили. Я не люблю бабские сплетни, но всем известно, что эта богатая дамочка купила недавно своему драгоценному новую тачку. Какое-то заграничное чудо, — Седлницкий грубо ругнулся.

— Автомобиль? Какой? — заинтересовался Коварж.

— Не знаю, я ненавижу эти вонючки.

— А если бы вам кто-нибудь подарил симпатичный лимузин? — рассмеялся поручик Чап.

— Я его тут же утопил бы во Влтаве! — Рафаэль стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Если бы вы видели, как, развалясь в машине, этот сноб, мещанин, беглый студент…

— Паи Гакл действительно не доучился? — поинтересовался Янда. — Но, сдается мне, он все-таки не так уж плох. Написал великолепную книгу.

— Его единственный успех, — кивнул Седлницкий. — Это, видно, такой источник, который фонтанирует однажды в жизни.

— Другой не способен и на такое, — возразил Янда. — Ну ладно, поблагодарим вас и закончим на этом. Протокол я привезу в замок. Еще один личный вопрос, сверх программы. Почему вы, известный художник, работаете управляющим в замке?

— Я не знаменитый художник.

— Мне удалось посмотреть вашу последнюю выставку. Если скажу, что она мне понравилась, это вряд ли вас взволнует. Но пришел я туда в будний день к вечеру, и, к моему удивлению, народу было полно. У двух-трех картин даже пришлось постоять в очереди. Согласитесь, для пражского выставочного зала явление довольно непривычное.