— Прекрашно, — ответил Костя. — Мы шлушались вшех.

— Почему ты шамкаешь? — закричал я.

— У меня выпал жуб. Шерёшка шел мне на рот.

— Как это можно сесть человеку на рот? — возмутился я. — Стоило мне уехать на четверо суток… Десятый час. Почему вы не спите?

— Почитай нам! — попросил старший.

Я взял с полки книгу.

— Улеглись?.. Итак, на чём мы остановились?

— Магеллан шкажал: «Нажад к шлюпке!»

— Ах да… Ну вот: «Один из туземцев, из тех, что напали на испанских моряков, — Магеллан был португалец на испанской службе, — поднял копьё и…»

Я посмотрел в испуганные глаза ребят и сказал:

— Впрочем, Магеллан был спасён.

Я захлопнул книгу и рассказал им всё, что видел за эти четыре дня. Про самолёт, который летел из Москвы на Дальний Восток всего двадцать часов.

Про моряков, готовых в любую минуту прийти на помощь друг другу.

Про зелёные бананы, которые плавали вокруг корабля.

Про маленькие спасательные буксиры и огромный израненный пароход.

Про то, как был спасён «Магеллан».

П О В Е С Т И

ГАК И БУРТИК В СТРАНЕ БЕЗДЕЛЬНИКОВ

Рис. Ю. Смольникова

Далеко на востоке, чуть левее того места, где восходит солнце, лежала когда-то Страна Семи городов.

Жили в ней весёлые, работящие люди. В одном городе — кузнецы, во втором плотники, в третьем — каменщики, в четвёртом — такачи, в пятом — маляры, в шестом — корабельщики, а в седьмом — парикмахеры.

Да, да, парикмахеры! Ведь даже в сказочной стране кто-то должен стричь людям волосы и брить бороды!

В тот день, с которого начинается наш рассказ, в городе корабельщиков было очень шумно.

По узким, прямым, как корабельные реи и зелёным, как море, берегам каналов пёстрая толпа стремилась к порту.

Там качались тонкие верхушки мачт и дымили широкие трубы кораблей.

Саженного роста кузнецы, плотники со светлыми полосками клея на ладонях, загорелые крестьяне из деревень, окружавших города, парикмахеры в белых халатах — все торопились увидеть необычное зрелище — полёт крылатого корабля.

Острогрудый, с блестящими медными бортами и большими, выгнутыми, как у чайки, крыльями, он был похож на птицу, готовую к полёту. Над вычищенной до блеска паровой машиной курился дымок.

На площади негде было упасть винтику.

Мастера, их жены, ученики и подмастерья шумели, щёлкали калёные орехи, грызли палочки жжёного сахара, перебрасывались шутками.

— Внимание! Внимание!

На помосте появился коренастый бородатый моряк в белой, примятой ветром фуражке. — Глеб Смола, старший корабельщик.

Он поднял руку.

Шум на площади стих.

Глеб Смола был не большой мастер произносить речи.

— Начнем! — сказал он и подал знак.

Два человека, возившиеся на палубе, перешли на мостик корабля. Один из них, — низенький — стал у руля. Второй — высокий и широкоплечий — у машинных клапанов.

Всё замерло. Даже жаворонок, залетевший сюда с полей, неподвижно повис в лиловом небе, трепеща крыльями, а похожее на парус одинокое белое облако перестало двигаться к солнцу.

Высокий моряк повернул ручку клапана. Зашипела машина. Громадные крылья дрогнули и поползли — сначала вверх, потом вниз. Вверх-вниз.

Над толпой пронёсся гул нетерпения.

«Ччук-ччук-чук!» — всё быстрее и быстрей стучали поршни. Крылья с шумом взлетали и падали. Взлетали и падали. Корабль раскачивался из стороны в сторону, но… и не думал отрываться от помоста.

Толпа молчала.

Потом кто-то рассмеялся, и вдруг вся площадь забурлила, захохотала.

Одни хохотали над неудачниками, другие криками подбадривали их.

Мальчишки, засунув два пальца в рот, пронзительно свистели.