Бочки поставили во дворе и стали ждать, когда проснутся знатные гости. Гак и Нигугу уселись около бочек на земле.

Гак исподлобья рассматривал двор.

— Что это? — спросил он, показывая на сооружение из колес, гирь и канатов, стоявшее около подъёмного моста.

— Часы, чтобы поднимать и опускать мост, — объяснил Нигугу. — Их построили много лет назад. Вечером, ровно в девять часов, они поднимают мост, а в шесть утра опускают.

Гак привстал от неожиданности.

— Значит, ночью выйти отсюда невозможно? Как же Буртик? Если все удастся, утром пропажа чертежа обнаружится, а он ещё будет в замке…

Нельзя терять ни минуты. Сделав несколько кругов по двору, мастер как бы случайно подошел к часам и стал их рассматривать.

«Шестерни и колеса… Четыре каната от колес идут к блокам. На них висит мост… Надо изменить время опускания», — подумал он.

Незаметно для часовых Гак начал переставлять шестерни.

Сонные бездельники не обращали на него никакого внимания.

— Готово!

Он вернулся к бочкам.

— Дружище! — прошептал мастер, наклоняясь к одной из них. — Ровно в полночь опустится мост. Будь готов и беги. Понял?

— Понял! — раздался из бочки голос Буртика.

Когда гости проснулись, барон Полипримус распорядился внести бочки к ним в комнату.

Гака наверх не пустили.

Зато Нигугу, попав в комнату, смотрел на похитителей во все глаза.

В комнате стояли две кровати. На одной сидел тощий, франтовато одетый человек с хищным носом и длинными чёрными усами. На другой — грузный коротышка с жабьими губами. Это были маркиз О-де-Колон и боярин Сутяга.

Нигугу выбил крышку у бочки с вином, и, пятясь, покинул комнату.

Наступил вечер. Ровно в девять мост, скрипя, поднялся. Гак и Нигугу, лежа за рвом в кустах, с нетерпением ждали полуночи.

Между тем в комнате, где спали их враги, стояла полнейшая тишина.

«Ш-ш-ш… ш-ш-ш…» — волоча по полу голые хвосты, проходили из угла в угол крысы.

«Кувык!.. Кувык!..» — пела за окном ночная птица.

Бочка была тесной. У Буртика заболели ноги, потом зачесалась спина. Он пошевелил ногой, рукой… и вдруг через щелку в бочку проник свет.

Буртик уперся носом в доску и стал смотреть.

На столе горела свеча. По комнате ходили два человека.

— С рассветом на лошадей — и в путь. В Железном замке нас ждут, — скрипучим голосом сказал один.

Второй пошлепал губами:

— Лошади? У меня и без них болят все печенки.

— Ничего!

— Тебе ничего…

— Скоро всё пойдет как в старину. Народ будет работать, а мы… Они скоро забудут свои Семь городов… Проклятый Алидада — увести всех до единого!

— Не ругай его. Старикашка — хе-хе — ещё поможет нам.

— Да! Ведь в этом чертеже… Но тихо — нас могут подслушивать! Не выпить ли нам по ковшику вина? Бр-р, какая кислятина! Может, в этой бочке лучше?

Говоривший подошёл к бочке, в которой сидел Буртик, и просунул под крышку лезвие ножа.

Крышка скрипнула. В бочке стало светлее… ещё светлее… Буртик сжался, как пружина, готовый к прыжку.

«Крак!» — нож щёлкнул и переломился пополам.

В бочке словно потушили свет.

— Проклятие! — выругался человек. — Придётся ложиться так.

Заскрипели железные кровати, и вскоре комната огласилась храпом.

Буртик долго не мог прийти в себя.

Заговор против его народа, против добрых и весёлых жителей Семи городов!

Он выждал время и начал осторожно разбирать изнутри подпиленные Гаком доски. Получилась дверца. Через нее, затаив дыхание, Буртик вылез наружу.

В окно низко светила луна.

«В полночь она должна зайти, — значит, время ещё есть!»

На кроватях вздыхали и посапывали во сне враги. Их плащи и куртки лежали на полу.

Буртик подобрался к костюмам и первым делом обшарил карманы. Ничего.

«Под подушкой! Скорее всего — под подушкой».

Мастер сунул руку под голову одного из спящих. Нет.

Тогда он перешел на цыпочках к другой кровати. Человек на ней зашевелился. Буртик замер, потом тихонько провёл рукой под подушкой и почувствовал, как его пальцы коснулись шероховатого угла бумаги.

«Вот он чертёж!.. Теперь надо ухватить его. Двумя пальцами. Осторожно-осторожно. Потянуть…»