— Конечно, все зависит от того, кто это делает. Например, если бы вы совершили нечто в этом роде, это выглядело бы как свидетельство благородного негодования.

— Должно быть, он был в ярости, — заметил Веселунг, выбирая из груды лежащих перед ним мечей то один, то другой и внимательно их разглядывая. — Хотелось бы мне взглянуть на его физиономию, когда он читал мою Ноту!

— И мне тоже, — вздохнула графиня.

Ей-то этого хотелось гораздо больше. Трагедия человека, умеющего писать отличные письма, состоит в том, что ему почти никогда не удается посмотреть, как их читают. Это уже мой собственный афоризм — подобная мысль никогда не пришла бы в голову Роджеру, отнюдь не блиставшему в эпистолярном жанре.

Король продолжал перебирать мечи.

— Как это некстати, — бормотал он. — Интересно, может быть, Гиацинта… — Он подошел к двери и позвал:

— Гиацинта!

— Иду, отец, — откликнулась Гиацинта откуда-то сверху.

Графиня Бельвейн встала с кресла и опустилась перед принцессой в глубоком реверансе.

— Доброе утро, ваше королевское высочество!

— Доброе утро, графиня, — приветливо ответила Гиацинта. Ей нравилась графиня — она не могла не нравиться, — но Гиацинте почему-то всегда хотелось, чтобы она нравилась ей чуть поменьше.

— Гиацинта, — попросил Веселунг, — подойди сюда и взгляни на эти мечи. Который из них, по-твоему, заколдованный?

Гиацинта честно попыталась выполнить просьбу отца, но не пришла ни к какому решению.

— Ах, отец, — сказала она наконец, — я, право, не знаю. Неужели это так важно?

— Милое дитя, конечно, это очень важно. Предположим, король Бародии вызывает меня на поединок. Если у меня заколдованный меч, я обязательно должен победить. А если нет, то еще неизвестно.

Бельвейн, не отрывая взора от Дневника, как бы про себя проговорила:

— Предположим, у короля Бародии тоже заколдованный меч…

(Подобное замечание было как нельзя более в ее духе.) Король перевел на нее взгляд и глубоко задумался.

— Да, действительно, — проворчал он озабоченно, — я как-то об этом не думал. Честное слово, я… — он повернулся к дочери. — Гиацинта, а что, если у нас обоих будут заколдованные мечи?

— Ну тогда, я думаю, вам придется сражаться вечно.

— Или, по крайней мере, до тех пор, пока из мечей не выйдет все колдовство, — невинно заметила графиня.

— Об этом должно быть где-нибудь написано, — с надеждой предположил Веселунг, чье приподнятое настроение совершенно угасло от этого разговора. — Попрошу Советника поискать. Только он сейчас страшно занят подготовкой к войне.

Графиня задумчиво произнесла:

— Зато у него окажется масса свободного времени потом — когда начнется поединок…

Удивительная женщина! Она уже представляла Советника, который спешит с долгожданным известием к королю Евралии и опаздывает на мгновение — то самое мгновение, в которое противник наносит смертельный удар.

Веселунг снова вернулся к мечам:

— Ну, как бы там ни было, по крайней мере, в своем мече я должен быть уверен. Гиацинта, ты совсем не знаешь, который из них заколдованный? — И он обиженно добавил: — Я же просил тебя пометить оружие.

Принцесса снова стала изучать мечи.

— Вот он! — радостно воскликнула она. — На нем стоит «В», что значит «волшебный»!

— Или «Веселунг», — еле слышно промурлыкала графиня.

Радость, только что озарившая лицо короля, тут же померкла, и он раздраженно заметил:

— От вас нынче не очень-то много проку, графиня.

В тот же миг графиня была на ногах — Дневник отброшен в сторону (нет, конечно, ни в коем случае не отброшен, а аккуратно положен на пол), сама она со скрещенными на груди руками как воплощение укора.

— О, ваше величество, простите меня… если бы вы спросили… я не знала, что вы нуждаетесь в моей помощи… я думала, ее королевское высочество… — Вдруг ее голос стал по-матерински заботливым и успокаивающим: — Конечно же я найду его.

Я часто думаю, погладила ли она при этом короля по голове? Это тоже было бы на нее очень похоже. Правда, в «Евралии в прошлом и настоящем» о таком жесте нет ни слова, а уж Роджер-то не преминул бы упомянуть о подобной бесцеремонности. Так что, может, ничего и не было.

Графиня без колебаний взяла один из мечей и протянула его Веселунгу.

— Ах, как хорошо, что все устроилось, — обрадовалась Гиацинта и ушла, предоставив их друг другу.

Король, счастливо улыбаясь, поглаживал клинок. Вдруг его охватило сомнение.