– "Замечательно, – похвалил Панфилов. – Правда, я сегодня пришел не по поводу Насти. Меня интересует кое-что другое. Не догадываетесь, что я имею в виду?"

– "Нет", – не очень уверенно ответил Быстров.

– "А если подумать хорошенько?"

– "Если вы имеете в виду мясо нутрий, то я его, как вы и рекомендовали, сдал в туберкулезный диспансер. Есть и приходная накладная".

По голосу Быстрова трудно было понять, темнит он или нет. Возможно, он и в самом деле не понимал, о чем его сейчас спрашивают. Капитана Панфилова в тот момент, видимо, одолевали такого же рода сомнения, поэтому он дал собеседнику еще один шанс догадаться.

– "Куда вы дели мясо нутрий, меня не интересует, – сказал Анатолий. – Я ведь следователь отдела убийств. И сейчас веду дело об убийстве Елены Васильевны Самохиной".

– "Об убийстве?!" – вырвалось у Быстрова.

– "Да, об убийстве".

– "Но ведь она же сама…"

После этой неоконченной фразы диктофон намотал на катушку добрый метр тишины.

– "Так с кем вы разговаривали о Елене Самохиной за несколько дней до ее смерти?" – прервал молчание Анатолий.

Он намеренно поставил вопрос так, будто ему уже все известно, а от собеседника нужны только некоторые уточнения.

– "Я обязан отвечать?" – спросил, выходя из оцепенения, Быстров.

– "Если не желаете оказаться соучастником, да!"

Во вновь повисшей тишине ощущалась угроза следовательского фиаско. Быстров явно боролся с так называемым «синдромом стукача». От следователя в такой момент требовалось неопровержимое доказательство того, что он все и так знает, а слова свидетеля нужны ему лишь для полноты картины. Поэтому Анатолий предпринял несколько рискованный, но в данной ситуации, пожалуй, оправданный шаг: прибег к информации с кассеты Елены Самохиной.

– "Только, пожалуйста, не надо кормить меня басней о том, что вы искренне хотели, чтобы ваша бывшая возлюбленная обрела новую работу по специальности, причем с более высокой зарплатой, – как можно язвительнее произнес Панфилов. – Меня интересуют истинные намерения «ботаников»-убийц!"

Услышав эти слова, Глушенкова пожалела, что не может видеть выражение лица Быстрова. Фраза Анатолия была выверена идеально: недвусмысленный намек на полную осведомленность, но ни одного конкретного утверждения. После такого любой оппонент должен сдаться. Не стал исключением и Быстров.

– "Я не думал, что они могут дойти до убийства! – почему-то прошептал он, а затем уже более твердым голосом добавил: – А вы уверены, что это убийство?"

– "На сто один процент!" – отчеканил Анатолий.

– "Боже мой, боже мой, – произнес Быстров. – Поверьте мне, я даже не предполагал, что все может закончиться так трагически… – Он снова перешел на полушепот. – Я был уверен, что Елена примет предложение – ведь ей нужны были деньги. Это предложение – вовсе не фикция. Человек, от которого оно исходило, действительно собирался основать фирму, которая занималась бы разведением и продажей редких растений. Сейчас эта фирма уже создана и работает".

Слушая запись, Глушенкова понимала, что Анатолия так и подмывало спросить, как зовут этого человека. Но так поступать было нельзя: ведь он, по сценарию беседы, уже все знал.

– "Может, расскажете о том злополучном разговоре подробней? – задал Панфилов единственно верный в такой ситуации вопрос. – Когда именно он происходил?"

– "Точно я дня не помню, – ответил Быстров. – Помню только, что состоялся он уже вечером, перед самым закрытием рынка".

– "В каком месте?" – уточнил Анатолий.

– "В кабинете директора".

Напрашивался вопрос, директора чего именно, но и об этом нельзя было спрашивать.

– "Дальше, дальше", – поторопил Анатолий, не давая собеседнику времени на раздумья.

– "В обед ко мне подошел Тимур Хабибов, начальник службы безопасности рынка, и сказал, чтобы я часиков в пять зашел в кабинет директора. Я подумал, что разговор будет насчет увеличения арендной платы с моих шашлычных. Мне уже несколько раз намекали на это. Но заговорили, как ни странно, совсем о другом: директор рынка и Хабибов стали наперебой расспрашивать меня о Елене. Что она за человек? Какой у нее характер? Как она живет? Ну и все такое… Я ведь не глупый, сразу смекнул, что к чему. О реконструкции и расширении рынка уже все наслышаны. А уж о том, что вся эта канитель будет утверждаться в комитете по благоустройству, догадаться просто. Поэтому я сразу заявил, что если они хотят дать Елене взятку, то пусть даже не пытаются. Если в их проекте что-то нечисто, то никакие, даже очень большие деньги не помогут. Они мне поначалу не поверили, и пришлось привести несколько примеров из жизни, чтобы их убедить…"

– "И что потом?"

– "Потом мы расстались. И в следующий раз встретились все в том же составе уже дня через два. Именно в тот день я услышал о предложении Тимура Хабибова взять Елену к себе на работу с зарплатой в пятьсот баксов. Этот вариант мне понравился. На мой взгляд, такое предложение она могла бы принять: это не было похоже на взятку, давало возможность Елене заниматься любимым делом, да и материальный фактор значил для нее немало. Единственное, что не понравилось, так это их просьба позвонить ей и договориться о встрече с ними. Я пытался объяснить, что моя рекомендация может выйти боком, но они и слышать ничего не хотели".