— Тогда как же нам быть? – совсем расстроился Раба. – Плащей–невидимок ведь у нас нет…

— Мерлина ради, не хнычь, — одернул брата Родольфус. – Ты мешаешь мне сосредоточиться.

Пять минут старший Лестрейндж сосредотачивался, но был вынужден признать свое поражение.

— Нам осталось только трансфигурироваться в зайцев и надеяться, что авроры не начнут палить по нам Ступефаем, — вздохнул он.

— Или в канареек, — откликнулась Беллатрикс, — и порхнуть в клетку к пленным птицам…

— Птицы? – переспросил Люциус Малфой. – Ты сказала – пти–цы?

— Я туда не полезу!! Ни за что! – орал Рабастан, упираясь в дверной косяк руками и ногами. – Я наложу на себя уменьшающие чары и спрячусь в шкафу у эльфов, но туда я не полезу!!!

— Дурак, твоя палочка уже идентифицирована! Ее отслеживают!! Вперед, быстро! – скомандовал господин Малфой и двинул Рабу между лопаток. Павлины с недовольным курлыканьем бросились врассыпную; Беллатрикс одернула юбку и удобнее устроилась на насесте.

— Так хорошо, Нарси? – поинтересовалась она, втыкая в волосы длинное перо.

— Замечательно, душенька, тебе очень идет! Руди, почему ты плачешь? – встревожилась госпожа Малфой; Родольфус отвернулся и, шмыгая носом, украдкой вытер слезы.

— У бедя аллергия на пух… – просипел он, выводя заложенным носом неблагозвучную руладу. – С сабого детства… Балфой, долго наб здесь сидеть?

— До конца рейда, естественно! – ответил Люциус.

— Он еще не начался, этот рейд! – возмутился младший Лестрейндж, сгоняя с жердочки крупного белого павлина.

— Когда начнется, будет уже поздно! – зловеще произнес Малфой. – Итак, запомните: на данной территории свирепствует птичий грипп – экзотическая болезнь, смертельная для человека! Если министерские храбрецы все же сунутся сюда, я отправлю Патронуса с предупреждением. Вы нашлете на себя Фурункулюс – Нарси, дай Беллатрикс свою палочку – и ляжете в тень лицами вниз. Дальше – по обстоятельствам. Для большей достоверности придется… – Люциус взмахнул палочкой, и в помещении распространился отвратительный сладковатый запах – все, кроме Родольфуса, поморщились и стали дышать ртом.

— Если после этого, — продолжал Малфой, закрывая нос платком, — авроры рискнут здесь шнырять, делайте, что хотите – но я рекомендую невербальный Фурункулюс, покруче и незаметно. Руди, ты помнишь, как это делается? – Лестрейндж кивнул. – Тогда Министерство точно оставит нас в покое…

— Но у нас одна палочка на троих! – возразил Рабастан, сгребая в кучу солому и поднимая целое облако пуха.

— Учитесь делиться друг с другом, — отрезал Люциус. Он открыл дверь, пропустил вперед жену и добавил: — О том, что можно выходить, вам также сообщит мой Патронус. Удачи! – дверь захлопнулась.

— А какой у Люца Патродус? – буркнул Руди.

— Вот и увидим, — огрызнулась Беллатрикс, смахивая с рукавов пушинки. – Дышать здесь невозможно – вы не против, если я немного поколдую?

— Против, — заявил Рабастан, ворочаясь на колючей подстилке под насестом. – Ты уничтожишь необходимую достоверность.

— Если я задохнусь, тебе несдобровать, — предупредила Белла.

— Залезай ко мне, здесь так не воняет, — порекомендовал Раба, высовывая голову из укрытия.

— Еще чего! Родольфус, ты слышишь, что он несет?! – рассердилась госпожа Лестрейндж. – Руди! Я с тобой разговариваю! Что такое?

Старший Лестрейндж тупо смотрел перед собой, словно пытаясь просверлить взглядом стену. Опомнившись, он чихнул в носовой платок и повернулся к жене:

— Это, здачит, пока бы в тюрьбе сидели, од во славу Лорда павдинов разводид? – ледяным тоном проговорил Родольфус.

— Руди, что с тобой? Температура? Мне страшно на тебя смотреть! – забеспокоилась Беллатрикс, подползая к краю насеста и щупая мужу лоб.

— Бы в Азкабаде сидели, а од тут павдинов…

— Вот именно! – ехидно отозвался Рабастан. – А еще какой-то бред гонит, дипломатия называется, — младший Лестрейндж хмыкнул и снова зашуршал соломой. – Ничего, достанется Люцику от Его Темнейшества, вот увидишь…

— Сдачала от бедя достадется!! – заорал старший брат, сердито отмахиваясь от жены. – Ох, я тебе задаб, птицефербер проклятый!! Апчхи!

— Тихо! – шикнула Белла. – Мне кажется, там кто-то скребется!

Но прежде чем заключенные Малфоевского курятника навострили уши, сквозь дверь, распугивая чванливых птиц, пролетел призрачный серебристый павлин: он уселся на жердочку и бесстрастно произнес голосом Люциуса Малфоя:

— Десять авроров перерывают поместье, трое идут к вам с эльфом. Не забудьте Фурункулюс! – Патронус развернул хвост веером и испарился.