— На моей памяти в кабинете МРИ такого никогда не бывало. — Взяв ручку, Хендерсон постучал ею по ощутимо распухшей за последние три месяца амбулаторной карте Стритера.

— Все когда-то бывает впервые, — заметил Стритер.

Летний вечер, четверг, Дерри. Красные ленивые лучи предзакатного солнца падали на идеально спланированный, орошенный и благоустроенный участок, который Том Гудхью имел наглость обозвать «стареньким двориком». Сидя в шезлонге в патио, Стритер слышал звон тарелок и смех Джанет с Нормой, укладывавших посуду в посудомоечную машину.

Дворик? Ничего себе дворик — да это в представлении рядового обывателя целый рай.

Там даже был фонтан с мраморным мальчонкой в центре. Почему-то именно этот голозадый херувимчик (разумеется, писающий) больше всего Стритера и раздражал. Он не сомневался, что идея принадлежала Норме — она в свое время училась в гуманитарном колледже и нахваталась там всяких псевдоклассических претензий, — однако видеть это создание в лучах клонящегося к закату солнца здесь, в штате Мэн, и понимать, что оно обязано своим присутствием мусорной монополии Тома…

А вот и он, легок на помине («Помяни черта…» Стритер тут же вспомнил про Элвида), Его Величество Мусорный Король, левой рукой прихватил за горлышки пару запотевших бутылочек «Споттед хен». Стройный и подтянутый, в рубашке с расстегнутым воротом и потертых джинсах, с отблеском вечерней зари на худощавом лице — Том Гудхью выглядел словно фотомодель, рекламирующая пиво на страницах какого-нибудь журнала. Стритер даже мог представить себе эту картинку: Живите полной жизнью, пейте «Споттед хен».

— Решил, что ты не откажешься еще от одной, раз твоя очаровательная супруга не против сесть за руль, — сказал Том.

— Спасибо. — Взяв одну из бутылок, Стритер поднес ее горлышко к губам и сделал глоток. Показуха или нет — но вкус ему понравился.

Не успел Гудхью присесть, как появился Джейкоб, футболист, с тарелкой сыра и крекера. Он был таким же широкоплечим красавцем, как и Том в его годы. Должно быть, девчушки из группы поддержки буквально вешаются ему на шею, подумал Стритер. Видно, отбиваться приходится.

— Мама подумала, это будет кстати, — сказал Джейкоб.

— Спасибо, Джейк. Ты уходишь?

— Ненадолго. Побросаю с друзьями фрисби, пока не стемнеет. Потом позанимаюсь.

— Не ходите на ту сторону: там вырос сумах — ядовитый плющ.

— Да, знаю. Денни еще в младших классах как-то прикоснулся к этой гадости, и так ему стало жутко плохо, мать даже решила, что у него рак.

— Ух ты! — воскликнул Стритер.

— Поезжай аккуратно, сынок. Без лихачества.

— Не волнуйся. — Положив отцу руку на плечо, парнишка без тени смущения — что не осталось незамеченным Стритером — поцеловал его в щеку. Помимо здоровья, роскошной жены и нелепого писающего херувима, у Тома был восемнадцатилетний красавец сын, который считал вполне естественным перед уходом к своим дружкам подойти и поцеловать отца.

— Он хороший парень, — не без гордости сказал Гудхью, глядя вслед сыну, вошедшему в дом. — Упорно занимается, старается — не то что его отец в молодости. Мне повезло, что рядом оказался ты.

— Нам обоим повезло, — с улыбкой отозвался Стритер; положив мягкий кусочек сыра бри на печенье, он отправил все это в рот.

— Я рад, что вижу, как ты ешь, дружище, — заметил Гудхью. — В последнее время мы с Нормой уже заволновались, не случилось ли чего с тобой.

— Все в порядке — лучше не придумаешь, — ответил Стритер, делая очередной глоток вкусного (и, несомненно, дорогущего) пива. — Правда, стали проявляться залысины. Джанет говорит, от этого я кажусь более худосочным.

— Как раз это дам не должно беспокоить, — сказал Гудхью, проводя рукой по своей шевелюре, такой же густой, как в то время, когда им было по восемнадцать. И без единого седого волоска. Джанет в свои лучшие дни могла сейчас выглядеть лет на сорок, но Мусорный Король в красных лучах предзакатного солнца выглядел на тридцать пять. Он не курил, не злоупотреблял алкоголем и регулярно посещал фитнес-клуб, у которого был договор с банком, где работал Стритер. Однако сам Стритер подобных развлечений позволить себе не мог. Его сын Джастин ездил сейчас в качестве компаньона со средним Гудхью, Карлом, по Европе; на средства Карла. А значит, фактически на средства Мусорного Короля.

О всеимущий, по имени Гудхью, подумал Стритер, с улыбкой глядя на своего давнего приятеля.

Улыбнувшись в ответ, Том легонько стукнул горлышком бутылки о горлышко бутылки Стритера.

— Все-таки жизнь — хорошая штука, да?

— Очень хорошая, — согласился Стритер. — Долгие дни с прелестными ночами.

— Откуда ты это взял? — Гудхью удивленно вскинул брови.

— Вдруг в голову пришло, — ответил Стритер. — Но ведь так и есть, правда?

— Прелестью своих ночей я в основном обязан тебе, — сказал Гудхью. — Знаешь, мне пришло в голову, что я вообще обязан тебе всем, что у меня есть в жизни, дружище. — С напитком в руке он характерным жестом указал на свой гигантский «дворик». — По крайней мере самой ее лучшей частью.