Я взяла к себе собак сколько смогла, но всех ведь не приютишь. Затем правительство наконец ими озаботилось, но получилось только хуже намного. В газетах опубликовали заявление: мол, по причине войны продовольствия не хватает даже людям, а потому «на семью полагалось только одно домашнее животное, остальные подлежат усыплению, поскольку одичавшие собаки и кошки опасны для детей».

Животных отлавливали и грузовиками свозили в приют, где ветеринары их усыпляли. Умертвят полный грузовик — следом подъезжает другой.

Я видела все своими глазами — как их ловил выгружали, закапывали.

Помню, одна ветеринарная сестра выскочила из приюта и встала на улице, пошатываясь и глотая воздух. Вид у нее был такой, будто она сама сейчас умрет. Однако выкурила сигарету и пошла обратно убивать зверье. На это потребовалось двое суток.

Вот все, что я хотела сказать. Поместите это в Вашу книгу.

Защитница животных

Салли Энн Фробишер — Джулиет

15 мая 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

Мисс Прибби говорит, что Вы приезжаете на Гернси собирать материалы о войне. Надеюсь встретиться с Вами, но пока напишу — люблю писать письма. Вообще очень люблю писать.

Думаю, Вам можно рассказать о том, какое унижение я перенесла во время войны, в 1943-ем, в двенадцать лет. У меня была чесотка.

На Гернси не хватало мыла, а без него трудно содержать в чистоте одежду, жилье, себя. У всех было что-нибудь не то с кожей, прыщи, шелушение и даже вши. У меня под волосами поселились вши, и вывести их не удавалось.

Наконец доктор Ормонд отправил меня в городскую больницу, чтобы мне обрили голову и вскрыли гнойники. Бритая голова, да еще с гноем! Надеюсь, Вам никогда не придется пережить такого позора! Я хотела умереть.

Но в больнице я познакомилась и подружилась с Элизабет Маккенной. Она помогала медсестрам на моем этаже. Медсестры все были очень добрые, но мисс Маккенна к тому же весёлая. Этим она очень поддержала меня в час испытаний. Когда мне обрили голову, она пришла в палату с тазом, склянкой «Деттола» и острым скальпелем. Я спросила:

— Это же не больно, да? Доктор Ормонд сказал, больно не будет.

Я старалась не плакать.

— Он наврал, — ответила мисс Маккенна, — жуть как больно. Только не говори маме, что я сказала про врача «наврал».

Я засмеялась и даже не успела испугаться, как она сделала первый надрез. Было больно, но не ужас как. И мы играли — выкрикивали имена женщин, исторических персонажей, принявших смерть от ножа или топора. «Мария, королева Шотландская, — чик-чирик!» — «Анна Болейн — хрясь!» «Мария-Антуанетта — вжик!» Я и не заметила, как все закончилось, потому что было смешно.

Мисс Маккенна промыла мою лысину «Деттолом», а вечером пришла навестить. Принесла шелковый шарф, обернула мне голову, будто тюрбаном, протянула зеркало:

— Смотри.

Я посмотрела. Шарф красивый, но нос здоровущий, как всегда. Я когда-нибудь похорошею? Спросила мисс Маккенну.

Мама мне говорила, что нечего думать о глупостях, и вообще красота вещь поверхностная. Но мисс Маккенна посмотрела на меня очень внимательно, подумала и сказала:

— Еще чуть-чуть, Салли, и ты станешь настоящей красоткой. Следи за собой в зеркало и увидишь. Важно строение костей, а у тебя оно замечательное. С таким элегантным носом ты будешь новой Нефертити. Пора учиться принимать царственный вид.

Когда миссис Моджери пришла меня навестить, я спросила, кто такая Нефертити, умерла она уже или нет. Почему-то я поняла, что да. Миссис Моджери подтвердила, что да, умерла, но на самом деле она бессмертна. И позже нашла для меня рисунок с Нефертити. Я тогда не знала, как это — царственный вид, и стала учиться по рисунку. Говорят, я пока не доросла до своего носа, но уверена, что скоро дорасту, ведь мисс Маккенна обещала.

И еще одна история про оккупацию, грустная. Про мою тетю Летти. У нее был большой, мрачный дом на утесе возле Ля Фонтель. Немцы сказали, что он стоит на линии огня и мешает при учебных стрельбах, и взорвали его. Тетя Летти теперь живет с нами.

Искренне Ваша, Салли Энн Фробишер

Мика Дэниелс — Джулиет

15 мая 1946 года

Дорогая мисс Эштон!

Изола дала мне Ваш адрес, потому что уверена, что Вы захотите поместить мой список в Вашу книгу.

Отвезите меня в Париж и посадите в лучшем ресторане — знаете, таком, где белые кружевные скатерти, канделябры на стенах и блюда под серебряными крышками, — и все равно это будет полная ерунда по сравнению с посылкой с «Веги».