Незадолго до этого Катарина рассказала мне многое о моём прошлом и будущем. Из-за малого возраста я не всё поняла полностью, но уяснила главное: я — воин. Мне это очень понравилось, ведь я и так всегда чувствовала себя героем, победителем. Езду на Клиффорде я восприняла как нечто вроде очередной тренировки. Я воображала погоню по снегу за неведомыми врагами, охотилась на них и настигала.

Клиф добежал до опушки леса, но вдруг остановился и зарычал. Я подняла глаза и увидела бело-коричневого не совсем полинявшего зайца, мелькающего среди деревьев. И уже через секунду валялась на спине, сброшенная Клифом в снег.

Я поднялась и бросилась за Клифом в лес. Воображаемая погоня вдруг превратилась в очень даже настоящую. Пес бежал за быстрым зайцем, я за псом.

Я была безумно, невообразимо счастлива. До тех пор, пока погоня не кончилась.

Клиф поймал кролика в пасть и потрусил обратно на хозяйский двор. Для меня одинаково ужасны были и конец гонки, и безрадостный конец кроличьей жизни, и я побрела за псом, пытаясь заставить его выпустить добычу.

— Плохая собака, очень, очень плохая!

Пес был так доволен своей охотой, что на меня внимания не обращал. Вернувшись к себе во двор, он стал азартно обнюхивать зайца и игриво покусывать его за влажный мех. И только когда я силой принудила пса отпустить кроличью тушку, он угрожающе зарычал.

Я шикнула на Клифа, и он с ворчанием опустился в снег. Я опустила взгляд на зайца, потрепанного и залитого кровью.

Но всё ещё живого.

Когда я прижала пушистого маленького зверька к груди, весь мой задор исчез. Я почувствовала, как его крохотное сердечко трепыхается на пороге смерти. Его глаза остекленели и смотрели безжизненно.

Я знала, что будет дальше. Хотя раны и были неглубокими, зверёк умирал от перенесённого испуга. Ещё не умер, но находился в агонии. Всё, что ждало его впереди — это беспомощность от собственного страха и медленная холодная смерть.

Я бросила взгляд на окно. Катарины не было видно. Повернувшись обратно к зайцу, я в один миг поняла, каким будет единственно правильный поступок.

«Ты — воин», — так говорила Катарина.

— Я — ВОИН! — слова обернулись облачком инея на морозном воздухе. Я обхватила нежную шейку зверька обеими руками и с силой крутанула.

Труп зайца я зарыла глубоко в снег, так чтобы Клиффорд не смог его найти.

Катарина ошибалась: я уже убивала раньше. Без сожаления.

Но мне ещё не приходилось убивать из мести.

Катарина выворачивает с грязной проселочной дороги, и мы выходим из машины. Позади сутки непрерывной езды, сейчас около трех утра. Мы в Национальном парке «Озеро Уошито», штат Арканзас. Въезд был закрыт, поэтому Кэт пробила ограждение, а потом виляла по бездорожью в тени деревьев, пока мы не выехали на главную дорогу парка.

Когда-то давно мы уже здесь бывали. Но в тот раз я была ещё совсем крохой и ничего об этом не помню. Катарина рассказала, как ещё в прошлый раз подметила, что это место отлично подходит, если понадобится спрятать Ларец.

Видимо, это время пришло.

Выйдя из машины, я слышу тихий плеск волн, набегающих на берег озера. Мы с Катариной идем на этот звук между деревьев. У меня в руках Ларец. Мы решили, что он слишком громоздкий, чтобы без опаски возить его с собой. Кэт говорит, что Ларец ни в коем случае не должен достаться могадорцам.

Я не спорю с ней на эту тему, хотя мне не дает покоя подспудный смысл этого мероприятия. Ведь, если Кэт считает, что дошло до необходимости прятать Ларец, чтобы с ним ничего не случилось, значит, она думает, что нас могут поймать. Точнее, наверняка поймают.

В прохладе ночи я шлепками разгоняю комаров. Чем ближе к воде, тем их больше.

Наконец, мы выходим на берег озера. В самом его центре виднеется заросший островок, и я знаю Кэт достаточно хорошо, чтобы понять, что она задумала.

— Я всё сделаю, — говорит она, насилу выговаривая слова.

Кэт измотана и едва держится на ногах, так как не спала уже несколько дней. Я тоже почти не спала, лишь урывками по несколько минут в машине. А у Кэт не было даже этого. Ей надо отдохнуть.

— Приляг, — говорю я, — давай, я сама.

Кэт слабо протестует, но почти сразу же ложится на берегу.

— Отдохни, — прибавляю я, беру плед, который она захватила вместо полотенца, и укрываю её от комаров.

Сбросив одежду, я крепко прижимаю к себе Ларец и захожу в воду. Поначалу холодновато, но когда я погружаюсь в воду полностью, становится почти тепло. Я неловко гребу по-собачьи, удерживая Ларец одной рукой.

Прежде мне никогда не доводилось плавать ночью. Чудовищным напряжением воли я пытаюсь не представлять, как из мрачных глубин к моим ногам протягиваются руки, чтобы утащить вниз. Я сосредоточена на своей цели.