Идут к нам. Парень, видимо, хотел познакомиться, но мы опустили головы. У него была толстая попа и тесно стиснутые ляжки. Такие всегда валятся с одного удара. Все хорошие бойцы всегда косолапые. Его вовремя кто-то окликнул. Попа исчезла.

– Ну что Харуки Мураками? – пересиливая себя, дружелюбно спросил Виталик.

– Он работает в продюсерском центре! – Она задыхалась. – Они раскручивают молодые дарования, прикиньте!

Мы с Виталиком засмеялись, а она обиделась. Сжимала губки и двигала ими, такая презрительно-задумчивая мина. Так часто делают молодые, я уже замечал. На самом деле это от неуверенности в себе, от внутреннего волнения. Ведь юность всегда волнуется: что же дальше, что же будет со мной, как я устроюсь в этой жизни?

И вдруг вспомнил, что в моем советском детстве так делали хулиганистые парни, только у них в губах торчала спичинка. Сейчас спичек нет, зажигалки.

– Ну Москва! – Виталик миролюбиво вскинул руки. – Город больших возможностей.

В ее лице было неуловимое что-то от зверька: то ли широко расставленные глаза, чуть раскосые, то ли в бровях, широко расходящихся от широкой переносицы, то ли в том, как они хмурятся. То ли в том, как она зажимает зубами чипсинку, а руками ищет мобильник в сумке, то ли в мелких и ровных зубках.

– Давай пересядем! – сказал ей Виталик. – Меня уже задолбало это эмтиви.

Напротив нас висел длинный прямоугольник экрана. Там мелькали какие-то геометрические фигуры, но если остановить на экране взгляд – люди поют, оказывается.

– А меня прёт от этой музыки! – Пересела, сдвинула губки набок и уставилась в экран мобильника.

Молча, каждый по себе, выпили. Она пригубила сок.

– Смотри, Вась, как они наркотики передают. – Она склонилась ко мне.

От нее пахло школьной дискотекой. Так жалко ее стало.

– Сначала двое выходят в круг, – монотонно говорила она и поглядывала из-под челки. – Начинают перебирать ногами и мутят руками…. Смори, смори – поздоровались, экстази на башли поменяли. Всё…

– Это тебе Харуки Мураками рассказал?

– Виталь, не парься.

– Что у тебя за сленг дурацкий? Я же тебе писал по “аське”.

– Виталь, ты меня постоянно грузишь, блин!

Мы не сразу заметили Харуки. Он стоял за моей спиной, рядом с Машей. Она смутилась, ей было приятно и в то же время неловко перед Виталиком. Надо же. Харуки что-то сказал ей. У Виталика скривилось лицо, и он готовился выдать едкое оскорбление. Парень снова что-то крикнул ей на ухо. Мне послышалось: “вальс”.

– Но ведь под ЭТО медляк не танцуют! – Она растерянно развела руками.

Парень поднял кулак и медленно, как американец, разжал три пальца, все стихло. А потом… Виталик вздрогнул и просиял. Это была его любимейшая песня Леонардо Коэна. Он переводил ее мне, что-то типа: “Танцуй со мной. Танцуй, хотя бы ради наших несбывшихся детей”…

Виталик даже дернулся. Но парень уже увел Машу. Вот же она только что сидела со мной… Виталик дебильно протягивал руку в пустоту, а потом сжал рюмку.

Не глядя ему в глаза, я поднял свою. Мы выпили. Девушка на стойке так извивалась, будто хотела что-то мучительное исторгнуть из себя.

– Виталь, никогда не понимал стриптиза. Да, красиво, а что дальше, радость онанистов?

Он посмотрел куда-то, совсем в другую сторону.

– Что ты говоришь?

– Да говорю, поколение это меркантильное.

– Есть зажигалка?

Странно в этих клубах: вроде жарко и накурено, и в то же время сквозняк какой-то, с одной стороны ты горишь, а с другой дрожишь.

Маша возвращалась. Она была счастлива. И этот парень за нею. Ну что за идиот?

– Привет, ребята! – зачем-то поздоровалась она, словно бы за своего спутника. – Макс хочет познакомиться с вами. Он продюсер, он может...

– Продюсер? – спросил Виталик.

Парень дружелюбно кивнул.

– Ну и пошел ты на…, продюсер!

Маша конфузливо замерла, гримаса ужаса исказила ее детское личико.

– Да-да, – поддержал я. – У нас своя компания. Извини.

Парень повел себя хорошо. Отодвинул Машин стул, с любопытством глянул на Виталика и просто ушел. Ушел, конечно, как победитель. Маша присела. Гнев и недоумение вкруговую бродили по ее лицу, искажая губы, глаза, брови.

– Машуль, давай выпьем на брудершафт, а? – Виталика повело в сторону.

– Это очень некорректно, понимаешь?!

– Он все врет тебе, этот пидор!

– Тебе в Воронеже за эти слова так бы по щщам зарядили!

– Пидор! А ты с-су… дурочка малолетняя!

– Ты не отвечаешь за свой базар, понимаешь?!

– Пидор!

– Я пойду, извинюсь перед ним!

– Да я его щас сам отпи… отмудохаю!

– Виталик, ты ведешь себя отвратительно, блин!

– Ну прости! Прости! – отчаянно и бессильно засмеялся Виталик, и мне показалось, приготовился встать на колени.