Шрифт:
– Ах, да. – Кира подавила смешок. – Семья Филиппа – очень консервативна в вопросах родственных взаимоотношений.
– Что?
– Ничего, это я сама с собой разговариваю. Хорошо, я сейчас приму душ и приеду. Пирог – это сильный аргумент.
– Конечно. Там-то, небось, одними салатами питалась?
– Нет, – Кира сразу помрачнела, – меня хорошо кормили. Лучше мамы.
– Ну скажешь тоже! Ты что, с девчонками квартиру снимала?
– Нет, с мальчишкой. Но готовил он лучше девчонок.
– Ой, да ладно! Мужчина, который готовит, – это…
– А еще он умел чинить обувь, бытовую технику, сантехнику, мебель; а еще он работал на телевидении и писал замечательные сценарии; а еще он потрясающе составлял букеты и ухаживал как никто! А еще он… – На этом месте Кира заставила себя замолчать и покраснела. – Вот. Кроме всего прочего, он еще и красавец! И, кажется, в меня влюблен.
Петра молчала.
– Эй! Ты там еще?
– Я вот думаю, – медленно проговорила младшая сестра. – Или ты все врешь, или его звали Прекрасный Принц.
– Нет. – Кира вздохнула слишком сокрушенно. – Прекрасным Принцем звали другого. Впрочем, Петра, эти истории – не для тебя.
– Мне вообще-то уже исполнилось восемнадцать, если ты не заметила. Что за истории?
– Не важно.
– Кирка, ты меня интригуешь! Ни за что не подумала бы, что на такую недотепу, как ты, могло свалиться такое счастье!
– Спасибо за недотепу.
– Пожалуйста. Но ты и правда недотепа. Ты никогда не видишь настоящего везения!
– А ты думаешь, это везение?
– Ну, знаешь! – Петра поперхнулась. – Если все, что ты о нем рассказала, – правда, то считай, что ты вытянула счастливый билет, и будешь последней дурой, если выкинешь его.
– Спасибо еще раз.
– Кирка, что ты обижаешься?! Ну что ты всю жизнь обижаешься?! Ты вместо этого лучше подумай над моими словами.
– Зачем?
– Вдруг поможет!
– Ладно, я скоро приеду, – сказала Кира и повесила трубку.
Утро перестало быть уютным и умиротворяющим. В ее маленький хрупкий мирок ворвалась суровая реальность в виде родственников. И хочется защиты. Родное и теплое…
Кира со странным чувством посмотрела в потолок над собой. Там, в такой же комнате спит и видит счастливые сны самый дорогой и близкий человек на свете… Она очень скучает по нему, но боится идти… Родное и теплое. А может, это – Ян?
12
В подъезде стояла гулкая тишина. Время – двенадцать ночи. Когда-то она точно так же пришла к нему без предупреждения… С тех пор прошла целая жизнь.
А может, не стоит?..
Весь вечер она мерила шагами квартиру, она не смогла остаться у мамы, она не находила себе места. Она размышляла, когда пойти к нему, что сказать… и может, вообще – отдать шарф пани Ижек?
А потом, когда ночь вступила в свои права, поняла – что не может больше ждать и сомневаться. Не выдержит больше без него ни дня, ни часа, ни минуты… Дверь никто не открывал. В груди шевельнулось что-то, похожее на ревность. Интересно, почему вечером его нет дома? У него – новая девушка? Кира позвонила еще раз, с усилием надавив на звонок. С тем же результатом.
– Да что же это такое? – беспокойно переступая с ноги на ногу и уже откровенно ревнуя, бормотала она. – Черт побери! Ну где же ты?
В этот момент щелкнул замок, и дверь медленно поползла внутрь. В темной прихожей стоял лохматый Ян и тер полотенцем мокрую голову. Из одежды на нем были только джинсы. По груди красиво стекала капля воды. Кира почувствовала, как сердце проваливается куда-то вниз живота и рождает там знакомое волнение.
– Ну, кому не терпится? – недовольно произнес Ян, и голос его оборвался, когда Кира шагнула к нему. Ее тут же переполнило нежностью, жалостью, а еще – раскаянием из-за того, что он – дома, просто принимал душ, а она подозревала бог знает что!
– Яник… Ян… Ты собирался спать?
Он молчал, настороженно глядя на нее. Полотенце висело у него на шее, создавая невыносимо соблазнительный образ.
– Зачем ты пришла? – Он тяжело задышал, сжимая губы.
– Я… Вот. Ты забыл в Нью-Йорке. – Она протянула шарф.
– Спасибо. – Ян отступил в глубину коридора, стремительно распахивая дверь еще шире. – А ну – заходи!
– Ян, только, пожалуйста, не делай глупостей. – Кира быстро вошла к нему в квартиру, чувствуя, как на щеках загорается румянец.