Смешно… электрические черточки перед глазами становятся все ярче — я увидел человека, сидящего над письменным столом в ворохе разлетающихся, клубящихся обрывков бумаги… Человек поднял лицо, и я увидел испуганные, горячие глаза за стеклами очков — это был мой друг, мой университетский товарищ Стенька Тешилов. Он сидел за столом среди мельтешения оживших карандашных эскизов, и я видел, что плечи его согнуты под тяжестью знакомой мне Цепи. Он совсем сгорбился над ворохом рисунков — кажется, золотые звенья придавливают его к столу… Я понял, что Стенька сейчас очень далеко от меня, он не может броситься мне на помощь, он не может пошевелиться… только взгляд, этот страшный взгляд… он напоен восхитительной силой соучастия… Я помню это выражение: два года назад светлой августовской ночью у него были такие же глаза, когда мы вместе выбирались из оцепления… В ту ночь конная полиция давила на Сухаревской демонстрацию промонархически настроенных студентов — у Стеньки с собой оказалось журналистское удостоверение, и он вывел меня из кольца: заставил повесить на шею фотоаппарат и назваться его фотокорреспондентом. Вот и теперь, совсем как в ту страшную московскую ночь, Стенькино лицо было некрасивым и нервным — только во взгляде была какая-то сила, беспробудная и злая уверенность в том, что Небо нам поможет.

И я не стал зажмуриваться. Я открыл глаза в промозглое утро, навстречу налетающей крылатой смерти. Мне стало смешно и любопытно. Как возможно: я, огромный крещеный человечище, ходящий под Богом и под Покровом Богородицы, корнями переплетенный с судьбами моих ближних, моих прекрасных, добрых, могущественных друзей — вдруг испугался безмозглой вонючей твари на крыльях? Конечно, на все воля Божья… Но я сильно сомневаюсь, что эта порхающая сволочь долетит до меня живой!!!

Не было времени перекреститься — я просто вслух подумал про себя: «Господи, помилуй грешного раба Твоего!» Просто открыл глаза и всерьез захотел увидеть, как свистящая железная тарелка разорвется в воздухе пыльной вонючей гнилью и болезненно рухнет в траву, ломая свои остро заточенные крылья…

И я не удивился, когда все получилось именно так. Даже показалось, будто я сам нарисовал в воздухе красочный, изящный эскиз грядущего мгновения — того самого мгновения, когда стальная птица, дернувшись вбок и вниз, глухо содрогнулась и — вяло, уже на излете, ударила мне в грудь слабым бесформенным комком ржавой жести… Медленно оползла, царапая колени переломанными перьями, в затихшую росистую траву под забором. Отвратительная тварь… железный ворон.

Вот тут-то я по-настоящему перекрестился — вдумчиво и благодарно. И почувствовал, что стало теплее и чище вокруг — может быть, потому, что рассеялся дым…

— Вперед, ребята, — на приступ! — устало прокричал я дружинникам, попрятавшимся в траве. Теперь бояться нечего: магии больше не будет. Отбросив ногою железного ворона — прочь! — я не спеша пошел к терему, вытягивая меч из ножен.

Меня обогнал кто-то из «боевых жаб» — эти головорезы не забыли об обещанной гривне. Перепрыгивая через поверженные деревья, Славкин боевик проворно добежал до терема, тяжело и шумно перекатился под самое крыльцо, замер на миг… Покосился на меня, облизал зачем-то губы — и, перебросив в правую руку топор, прыгнул вверх, через ступени, в темный провал двери. В тот же миг послышался короткий вскрик, хруст стали, пропарывающей кольчугу… В дверном проеме мелькнула узкая тень отлетевшего в сторону топора, и — «жаб» спиной вперед вылетел из терема: кубарем прогрохотал по ступеням и, сдержанно подвывая, пополз в сторону, оставляя в пыли темный дымящийся след. Судя по всему, колдун оказался неплохим воином — теперь он встретил противника не волхвованием, а хорошим ударом меча.

Что ж, настала моя очередь: я вплотную приблизился к крыльцу… После железного ворона уже ничего не страшно. Стиснув рукоять и выставив вперед узкий клинок, шагнул вперед — и увидел колдуна. Он появился на пороге: что-то крупное и рукастое, в клочьях ржавой кольчуги. В цепких лапах — огромный двуручный меч, уже направленный мне в грудь закругленным тяжелым концом. Я поначалу не узнал его из-за кольчужного капюшона, наброшенного на голову и скрывавшего верхнюю часть лица. Только ясные глаза светятся сквозь переплетение крупных железных колец.

«Колдун» остановился в дверях — и осторожно опустил долу свой меч. Устало прислонился к дверному косяку и левой рукой стащил с головы кольчужный капюшон… спутанные железно-желтые волосы смешно растрепались на ветру.

— Ты уж извини меня, Алеша… — В голосе Данилы Каширина блеснула ирония. — Кажется, я поранил кого-то из твоих друзей?..

Вот уже несколько часов Данила ехал верхом. Темная кобыла убитого Данэила шла ленивым шагом, осторожно обходя деревья на редколесье — сзади плелся освобожденный от поклажи Волчик. Спать Даниле не хотелось вовсе, и он не удивлялся этому: разве во сне может клонить ко сну? Он просто расслабился в седле, перестал напряженно вертеть мордой по сторонам и вздрагивать от каждого лесного шороха. Он думал о том, что к утру, скорее всего, доберется до Малкова Починка — и встретится еще с пятерыми воинами коганого подполья. Даниилу надлежало явиться в Починок не позднее полудня завтрашнего дня и спросить некоего Свища. Этот Свищ, по словам пьяного Жереха, был руководителем операции по обезвреживанию Колокира и перехвату императорских статей, перевозимых царьградскими беглецами на Русь…

Когда лошадь вдруг задергалась и захрипела, приседая на задние ноги и бешено выгибая шею, Данила поначалу подумал, что впереди разбойничья засада — быстро выпутал ноги из стремян, ожидая, что кобыла вот-вот завалится на бок, раненая воровской стрелой. Однако густой кустарник не шелохнулся: никто не спешил выбегать на лесную тропу навстречу жестокому навороту Данькиного цепа. Что-то странное творилось с лошадьми: кобыла наотрез отказывалась идти вперед — да и вмиг проснувшийся Волчик начал вдруг похрапывать и бешено косить глазом, словно почуяв притаившегося в кустах волка. Сквозь узкие прорези в чужой маске Данила быстро огляделся: вот здесь, в буреломе, легко можно укрыть троих лучников, а в густой кроне ближайшего дерева без труда могли спрятаться еще двое.