Шрифт:
Сраженный угадай оказался Кумбал-ханом.
Не спеша перешагивая через трупы, в сопровождении телохранителей и соратников наследник Зверко медленно пошел от воды к развалинам глыбозерской крепости — через весь этот страшный полуостров: взрытый, стонущий, блестящий от искореженного металла. Зверко шел с единственной целью: посмотреть на Кумбал-хана. Когда он добрел до того места, где грудой черного металла валялся мертвый аргамак, а поблизости — в десяти шагах полета, в окровавленном ковыле — темнело крупное тело хана, вокруг уже толпилось полно всякого народу. Да-да, разумеется: греки в золоченой броне, а среди них — наш общий друг Алексей Старцев.
Даже победа в бою не поднимает мне настроения, тревожно подумал Данила. Нет сил видеть эти изжеванные тела; слава Богу, ковыль высок и туман еще ползет над землею. Все равно жутко. А тут еще Рута. Разумеется, она с визгом кинулась на шею «любименькому князю Лисею».
Каширин готов был поклясться: Алеша Старцев до сих пор не понимает, почему рыжая девчонка вдруг повисла на шее, болтая ножками и пытаясь целовать белое небритое лицо Алексиоса Геурона в тех местах, где оно не прикрыто стальными налобниками и нащечниками. Скорее всего, Старцев не заметил кольчужинок в рыжих волосах. И уж конечно не догадывается о том, что означают эти роковые кольчужинки… Какой худой и тщедушный этот Старцев — если поставить рядом с его великанами-катафрактами! Проклятие. Она забыла обо всем на свете.
«Что я могу сделать? — медленно думал Каширин, двигаясь сквозь ковыль навстречу Алеше Старцеву и распахивая руки для объятий. — Что сделать, чтобы она посмотрела на меня другими глазами? Заделаться князем, как Старцев? Теперь это несложно. Перестать быть ее братом? Это сложнее. Если не брат, значит — и не князь…»
— Здорово, Данила! — радостно говорит Старцев, жестко обнимая тонкими руками Данькины плечи. — Ты вернулся? Неужто вызволил своего друга из плена?
И, не дожидаясь ответа, следующий вопрос:
— А почему… на твоих парусах свастики?
— Свастики? — Данька удивленно обернулся, прищурился на розовые полотнища, клубящиеся на неокрепшем солнце у дальней оконечности полуострова. — Действительно, похоже на свастики. Хм… Я не заметил. Мои парни сами разрисовали паруса. Они говорят, что это — горящая мельница…
— Точнее говоря — полымельница, — услужливо подсказал голос сбоку. — А если еще точнее — карачун, знак зимнего солнцестояния. Древний гиперборейский символ.
Ах, это дружище Пустельга подал голос. Данька с любопытством сощурился. Надо же, как заговорил… «гиперборейский символ»! Видать, Сварожьих чернокнижек начитался.
— Вот, князь Алеша, знакомься: мой помощник Пустельга. — Данька махнул рукой в сторону почтальона, застывшего в почтительном поклоне. — Работает вестником.
Эй, спокойнее, князь Алеша! В чем дело? Зачем делать такое лицо?!
— Я прекрасно знаком с этим вестником, — холодно сказал Старцев, и Данька почти испугался. — Советую тебе срочно заковать его в железы. Это всего лишь божественный семаргл Берубой, верный слуга языческого божка Траяна!
Перехватив почерневший взгляд Старцева, Данька понял: князь Алеша не шутит. Вы только поглядите: его катафракты начинают окружать несчастного Пустельгу — и руки дрожат на рукоятях греческих мечей! Господи, как они напуганы…
— Чудесного помощника ты завел себе, Данила! — не унимается Старцев, тиская золотую цепь на груди и осторожно надвигаясь на Пустельгу. — Лукавый обманщик! Довольно тебе плести интриги… помнишь меня, злодей? Ты едва не убил меня — позавчера, в устье реки Сольцы?!
Данила быстро глянул на однорукого вестника. Угу. Длинные пальцы и неглупые глаза. Кажется, Старцев говорит правду.
— Взять его, — тихо сказал Данька на ухо подскочившему Стыре.
— Минутку, господа! — быстро улыбнулся Пустельга, испуганно оглядываясь: слева разбойники, справа катафракты… И вдруг — поднял руку…
— Взять! — рявкнул Данька. — Быстрее!
Теперь Данила знал: правая рука волшебника редко поднимается к добру.
Впрочем, на этот раз в руке чародея — не волшебный кристалл и не жезл наваждеянья. Сложенный вчетверо клочок бумаги. Данька похолодел. Отчетливо разглядел мелкую бахрому ободранной перфорации.
Бумага была вырвана из обычного студенческого блокнота.
Данила прыгнул вперед — опередил даже катафрактов, первым схватил этот страшный клочок целлюлозы, зажатый в руке Берубоя, будто магический амулет чудовищной силы.
Развернул клетчатый листок и прочел:
Привет всем,
Мужики, это я, Стенька. Sorry за долгое молчание. Не спрашиваю, кaк у вас дела — знаю, что вы молодцы. Я следил за вашими геройствами с самого начала. Поймите меня правильно: так было нужно. Потом расскажу в подробностях, a noкa главное; я тут выбился в большие боссы. Попросту повезло. Короче, стал чем-то вроде местного божка. Это весело, но много проблем. Теперь о деле: нужна ваша помощь. Только что вы захватили в плен одного жутко неправильного парня. Вы его знаете, имя его — Плескун. Мужики! Эmo настоящая победа. Плескун — один из верховных жрецов Чурилы. О слабых местах своего хозяина он знает больше, чем Бисер о клинском пиве. Плескун должен все рассказать. К сожалению, парень не дурак. Вам eгo не расколоть. Поэтому — внимание: специально посылаю к вам своего доверенного парня. Он человек известный, опытный профессионал. Простите ему мелкие гадости, совершенные в прошлом. Он больше не будет, Берубой абсолютно свой мужик, практически марионетка. Пусть он сам разберется с Плескуном. Все, что вам нужно сделать, — это оставить их вдвоем в темной комнате…