— И героин все время колол?

— Вот этого я не знаю. — Она пожала плечами. — Наверное…

Дворецкий повернулся к Петренко:

— Здорово придумано — несколько дней держишь человека на героине, а потом из него веревки можно вить. Он за очередную дозу сделает для тебя все что угодно. — Юра покачал головой. — Бедные парни… — Он выбил из пачки еще одну сигарету и протянул девушке. — Кать, а где вы с Сильвестром должны были встретиться?

— Когда?

— После встречи с Баранчеевой.

— Я должна была выйти на «Строительной».

Дворецкий прикинул, что это третья остановка от города. Они все вышли на второй. А если бы доехали до следующей? Спугнули бы Сильвестра, и лови потом ветра в поле…

— А как ты думаешь, где он сейчас тебя ждет?

— Дома, наверное…

Поехали на двух машинах — спереди на отдельской «шестерке» Дворецкий, Петренко, Гладыщев и Морозова, сзади — группа захвата на «уазике».

Семенов с дежурной группой направился на Луговую освобождать курсантов.

План Дворецкого был прост: вместе с Морозовой они поднимаются в квартиру к Селиверстову, она звонит — ключа у нее с собой не было, — он открывает, а дальше дело техники.

В машине Дворецкий заметил, что ей становится все хуже и хуже. Она покрылась липким потом, красные, воспаленные глаза приобрели сумасшедший блеск, она курила одну сигарету за другой, и под конец почти получасовой езды ее начало подташнивать.

Дворецкий молил Бога, чтобы девушка продержалась еще немного. Он понимал — задержать Сильвестра с ее помощью будет гораздо проще. Хотя кто его знает, что у этих наркоманов на уме? Один тоже вначале вел себя спокойно, а потом взял и выбросился в окно. Полная непредсказуемость…

Юра повернулся и посмотрел на Морозову, сидящую на заднем сиденье между Петренко и Гладышевым. Она наклонила голову и сплевывала себе под ноги.

Неожиданно девушка спросила:

— Так эта сучка всё-таки проболталась?

— Кто? — не понял Дворецкий.

— Баранчеева.

— О чем?

— О том, что сынок ей встречу в электричке назначил.

— Так она же мать. Она за сына переживает…

И ее прорвало:

— А у меня нет матери! Нет! И никто за меня не переживает! Я никому не нужна! Сдохну где-нибудь под забором, и никто не заплачет… Плохо мне, понимаете, плохо! И мать меня не пожалеет, не погладит по головке, не спросит, как же ты, дочка, до такой жизни докатилась! Слушайте, дайте уколоться!

— Ну ты придумала!

— Ну дайте! — жалобно протянула она.

— Где ж мы тебе возьмем?

— Ну у вас же есть в конторе! Вы же отбираете! Давайте вернемся! — И с нажимом: — Ну что вам жалко? Одну дозочку! Малюсенькую…

«Шестерка» затормозила напротив длинного серого дома.

— У Сильвестра дома доза есть?

— А что? — насторожилась она.

— А то, чем быстрее мы к нему попадем, тем быстрее у тебя будет доза.

— Врете вы все… — еле слышно пробормотала Морозова.

Она стояла напротив двери, обитой темно-коричневым дерматином. Глазка не было. С обеих сторон от двери замерли с автоматами наготове ребята из группы захвата. В бронежилетах и массивных шлемах со стеклянным забралом они напоминали героев фантастических боевиков.

Дворецкий кивком показал Морозовой, чтобы позвонила. Она никак не отреагировала. Тогда он сам протянул руку и вдавил кнопку. Все замерли.

Почти сразу же, словно человек стоял за дверью и ждал тонка, раздался грубоватый мужской голос:

— Это ты, детка?

— Я, Гарик! — ответила она чуть дрогнувшим голосом.

— Ну где ты так долго болталась?!

И только Дворецкий успел подумать, что последнюю Фразу Сильвестр произнес как-то очень по-домашнему, словно заботливый муж, уставший ждать задержавшуюся у подруги жену, как Морозова истошным криком вспорола тишину спящего подъезда:

— Гарик, беги, менты!…