Троцкий тут же подает насмешливый голос:

— А сокращенно как — «совком»? Совками дети в песочнице играют.

Все хохочут, больше всех Ленин и Троцкий. Сталин нахмурился, на скулах только желваки играют.

— Я знаю, — решительно говорит Троцкий, резко обрывая смех. — Назовем так: Совет Народных Комиссаров — Совнарком.

Все молча смотрят на Ленина. Тому хочется спать и есть. Он вскидывает голову к плечу и согласно произносит:

— Пусть так — Совнарком!

Ленин обводит глазами, красными от недосыпу, присутствующих и опять вскидывает голову к плечу:

— Лев Давидович, браво! Вот мы вас и сделаем первым наркомом— внутренних дел. Это сейчас важнейшее!

Дзержинский согласно кивает головой:

— Правильно! Борьба с контрреволюцией сейчас самое важное.

— Характер у тебя, Лев Давидович, крутой, справишься! — лукаво усмехается Зиновьев.

Троцкий отрицательно качает головой, а его свояк Лев Каменев уговаривает:

— Уверяю, что лучшего министра внутренних дел нам не найти!

Каменев женат на Ольге Давидовне, сестре Троцкого. У них есть милейший мальчуган, которого они зовут нежно — Лютик. Пройдет немного времени, и эта славная семейка въедет на жительство в приведенный в порядок после бомбардировки Кремль. Здесь же, по соседству, поселятся Луначарский и популярнейший поэт и обладатель громадного собрания редчайших книг Демьян Бедный. Будут жить во дворцовом коридоре, прозванном Белым. Охранять их станет несколько постов часовых. Охранять от народа, в любви к которому они всю жизнь клялись, но которого они не знали и боялись.

Каменев продолжает:

— Лев Давидович, соглашайся! Не справишься — поможем!

— Главное, без слюнтяйства, — советует Дзержинский. — Буржуазное происхождение — уже преступление. Среди них много умников развелось. Надо защищать пролетарскую революцию.

Ленин вдруг заговорщицки хихикает:

— А у нас революция пролетарская?

Все разом смеются. Больше всех заливается сам Ильич. Смеется и Крупская, которой только сегодняшним утром муж сделал нахлобучку за то, что на заседаниях красных вождей она по бабьей глупости лезет все время вперед. Переживая теперь ужасные мучения, она молчала все совещание — как рыба. Но теперь не выдерживает, задорно и неожиданно для всех кричит:

— Мы раздуем огонь на весь мир! Как дважды два… Да здравствует мировая революция!

Новый взрыв хохота. Все любят Надежду Константиновну, хоть она немного глуповата. Но Крупская — настоящая большевичка. И отличный — гораздо сильнее Ильича! — организатор.

— Против мировой революции не спорю, но этот пост не займу! — решительно заявляет Троцкий. Дело в том, что он отлично понимает хлопотность его. В стране разруха и бандитизм, которые— легко догадаться! — станут в ближайшем будущем лишь увеличиваться. Так зачем ему нужна эта головная боль?

— Почему вы не цените наше доверие? — вдруг строго спрашивает Ленин.

— Я ценю, но я — еврей.

— Ну и что! Тут почти все евреи сидят. Так их и наркомами не назначать?

— Умоляю вас, Владимир Ильич! Внутренние дела — такой участок, что с еврейской национальностью никак нельзя. Давайте Сталина назначим.

Троцкий недолюбливал Сталина, вот теперь он хотел поставить его в невыгодное положение, на собачью должность.

— Нет, Сталина нельзя! — вмешался Зиновьев. — Он большевик честный, но у него характер слишком мягкий.

Ленин согласился:

— Наш грузин — чудесный человек, но слишком либеральный. К тому же, я хочу поставить его к важному делу — руководить национальными делами.

Все согласно закивали: должность незавидная, на нее никто не претендовал.

В разговор вмешался Рыков:

— Назначим Льва Давидовича наркомом путей сообщения — это тоже ответственный участок.

Ленин уперся на своем:

— Нет и нет! Лев Давидович должен служить нашему делу с максимальной пользой. Лучшего организатора по борьбе с саботажем и контрреволюцией — принципиального и жесткого, нам не найти. По сравнению с этой задачей ваше еврейство, Лев Давидович, сущий пустяк!

— Дело-то, быть может, великое, да дураков в России пока хватает! — спорит Троцкий.

— Да разве мы должны по дуракам равняться? — кипятится Ленин.

— Равняться не равняться, а маленькую скидку на глупость россиян делать необходимо. К чему нам осложнения?

Вдруг поднялся Сталин:

— Мнение народа учитывать надо, в этом товарищ Троцкий абсолютно прав.

Голос его звучал спокойно и убедительно.

— Зачем с самого начала осложнения? И так говорят про вас,что — германские шпионы. И еще, что октябрьский переворот — дело всемирной еврейской мафии.