Делом богоподобного снисхождения твоего было не только допустить к себе нашего брата по духу и так ласково и просто беседовать с ним, о чем было угодно, но привести и госпожу, почитаемую мной патрицию, вместе с благороднейшими детьми твоими и заставить преклонить перед ним не голову, а колена. О величайшее твое смиренномудрие! О боголюбезная мудрость! О превосходная вера твоя среди грешников!

Да не лишишься ты награды за эту благосклонность! За это тебе дано все, а еще более за добродетель ты истинно, господин мой по крови и по духу, сделался любезным для всех, знающих и видящих тебя. Свидетели этих слов — твои высокие достоинства, являющиеся наградой за добродетель. Воспитав в ней по закону природы своих сыновей и дочерей, вместе с супругой, ты явил их настоящими образами твоего благочестия, точно узнаваемыми по отражающемуся в них твоему подобию.

Вот что я могу сказать об этом. Какое же могу я, смиренный, найти слово утешения по случаю смерти прекраснейшего сына твоего, соименного Предтече, которое хоть немного облегчило бы скорбь почтенных душ ваших? Тот же брат известил меня, какова печаль ваша, какие горячие слезы истекают из глаз, какие слышны вопли, сетования и воздыхания, так что и я, услышав обо всех доблестях этого сына, испытал почти одинаковые с вашими страдания.

О, как мы уподобились Давиду, воспевшему плачевный псалом о сыне! Если же он так сетовал о сыне преступном, мятежном и потерпевшем справедливое наказание, подобающее отцеубийце, то что надо сказать здесь? Какое предложить слово? Умер сын, находившийся в самом цветущем возрасте, благовоспитанный по поведению и по разуму, прекрасный нравом и речью, с первого взгляда привлекавший к себе любовь взирающего и, что еще важнее, чистый телом и светлый душой. Первое — по причине девственности, что достойно удивления, ибо он не увлекался, подобно безумным, но был выше страсти; а второе — по причине необщения со свирепствующей ныне ересью.

В нем дивно сочетались непорочность души и непорочность тела. Как достохвальны родители, родившие такого сына, произведшие благороднейшую отрасль не только телесно, но и духовно! Как блажен сын, подобный родителям и вместе с тем уподобившийся Христу, Который, почтив девство рождением от Девы, взял вслед за Собой вашего сына, как сына света! Что же? Плача ли достойно это событие, или радости? Конечно, радости, хотя разлука с ним причинила вам горесть.

Он радуется ныне радостью на небесах, став выше других. Поэтому нам должно сорадоваться ему, радующемуся теперь, а не огорчать его печалью. Оканчиваю речь, изъявляя благодарность за присланный подарок и прося извинения.

Радуйся, исповедник Христов. Справедливо я некогда назвал тебя человеком Божиим. Неложным оказалось смиренное мое слово, высоко оправдавшись на тебе. Каково заключение под стражу? Ты, как я слышу, переносишь и железные оковы, будучи связан по плоти. Тяжкое дело. Однако укрепляйся в Господе, подвизаясь свято и мученически. О брат, как ты просиял, как возвысился! Ты один из всех мирян, — имею в виду находящихся под здешнею властью, — явился исповедником Божьим пред Ангелами и людьми.

Замечаешь ли, где содержат тебя гонители? В царском дворце, как жемчужину, как царя над страстями, хотя они и не думают об этом. Не бойся, друг, не страшись угрожающих бичей, потерпи. Христос — твой Помощник, твой Защитник, как подвизающийся и бичуемый вместе с тобой. Если бы ты, будучи задержан кем–либо из подвластных, имел царя своим защитником, и он по своей воле был бы терзаем вместе с тобой, разве бы ты не радовался в страданиях, с любовью принимая это утешение, как будто страданием достигая того, чего желал: богатства, славы, первенства?

Тем более здесь надо так рассуждать. Это по необходимости и должно нам принимать с любовью, чтобы получить не здешние, призрачные и суетные, но вечные, истинные и неизреченные блага, чтобы избежать вечных мучений, которым подвергнутся отрицающие изображение Христа, от чего да избавимся мы, брат, молясь друг о друге!

Если ты сам желаешь знать о делах нашей смиренной жизни, как ты сказал по своему доброму и дружелюбному расположению, то как желаю я, смиренный, писать к высокому твоему превосходительству, чтобы осведомиться о вожделенном здоровье твоем. Я как бы созерцаю любезное лицо твое, и слышу сладчайший голос твой при свидании с тобой и снисходительной беседе с подателем письма! Ибо ты ради Бога милостиво принимаешь всех и благосклонно беседуешь с каждым.

Он же известил меня, что ты с печалью смотришь на те преступные дела, которые уже совершились по грехам нашим, воздыхаешь и скорбишь сердцем о каждом из них. И справедливо. Ибо ты — человек Божий, отличающийся священным умом, христолюбивой душой, божественным ведением, здравым рассудком, чистым образом мыслей. И потому ты трепещешь, не имея возможности, как обычно, помочь делу и видя в такой опасности Церковь, которую приобрел Себе Господь Кровью Своей (Деян.20:28).

О, господин, до каких бедствий мы дожили и сколько зол увидели! Это воздаяние за прежние грехи. Так как мы не заботились иметь Бога в разуме (Рим.1:28) соблюдением Его заповедей, но преступили не одну, а многие из них, и когда нас никто не видит, и перед всеми нарушая Евангелие Христово, — ты знаешь, мудрый муж, о чем я говорю, — то наказываемся от Господа теми бедствиями, которые мы терпим, чтобы не быть осужденными с миром (1 Кор.11:32), хотя и кажется, что мы что–то значим.