— Липа! — потрясенно взвыл Нилс, растирая кровь пополам с соплями по горячему лицу.

— Липа, — грустно согласился настоятель, потирая ушибленное колено. — Причем во всех смыслах. А ты, оказывается, горазд ногами махать…

— Простите, — без особого раскаяния буркнул Нилс.

Беглое прочтение бумаг на Михаила, спешно извлеченных из канцелярского ящичка с документами, ничего не дало. Просто очередной несчастный, скитающийся по городам, приведенный в приют добрыми людьми. В приюте год. За это время подремонтировал худую крышу перехода, исправил обручи на старых бочках, отгрузил немеренное количество бутылок крепленого «Мирры от святого Паллы» и… каким-то образом превратил камень в дерево. Ни с кем особо не подружился, был нелюдим. Ни с кем не испортил отношений по причине мягкости и незлобивости характера.

Вернулись в келью.

— Что прикажете? — насупился Нилс.

— Тебе? — Голос настоятеля звучал жестко и спокойно, почти без эмоций. — Все отменяется, Нилс. С завтрашнего утра отправляйся в Старый грод. Никаких денежных сборов, нужно срочно отыскать эту треклятую станцию. Попутно расспрашивай о Михаиле. Болит?

— Что? — растерялся Нилс.

— Я спрашиваю про нос. Больно?

— Пустяк…

— Подойди и зажмурься.

Нилс послушно приблизился на шаг. Легкое дуновение прохладного ветерка, неожиданный жар где-то внутри ноздрей и вдруг — короткое онемение и непривычная расслабленность до дрожи в коленях. Монах начал кое о чем догадываться, но боялся себе поверить. И открыть глаза.

Рядом с ухом прошелестел смешок — настоятель тоже догадался о том, что брат Нилс догадался.

— Спасибо, отец. Так вы… вы, оказывается, настоящий врачеватель? — рискнул подать голос Нилс, по-прежнему жмурясь и стараясь удержать равновесие на слабых ногах.

Память услужливо подкинула факты, на которые он прежде не обращал внимания: подозрительно большое число излечившихся в приюте и привычку настоятеля прикрывать лоб повязкой или низко сидящим головным убором. Вот и разгадка: скорее всего на лбу старика клеймо, которым метят владеющих силой. Насколько помнил Нилс, у мануальных врачевателей это ладонь, у провидцев глаз, у бойцов меч, у доноров капля, у словесников буква «ар», у природников ягода, а у травников конопляный лист. С тех пор, как количество магов сократилось до угрожающе ничтожного, правительство Орасса и Каперии начало настоящую охоту за владеющими силой. Бывали случаи, когда даже трехлетним детям прижигали лоб тавром и ставили на государственный учет.

На этом озарение не остановилось. Нилс с ужасом вспомнил рассказы завсегдатаев пивнушки о том, что, лишенные возможности уехать за рубеж, владеющие силой отомстили родным пенатам, причем очень хитро. Они стали сбиваться в «семьи» — восьмерки из дополняющих друг друга членов — и постепенно подмяли под себя не только мелкие бандитские группы, но и серьезные государственные структуры.

Последней в памяти застывшего Нилса всплыла сплетня, которая заставила его вздрогнуть всем телом и перестать дышать, как от контрольного выстрела из арбалета в висок. Ведра! Даже последний скотник в их деревне знал, как именно расправляются мафиозные семьи с нежелательными свидетелями. По ведру бетона на каждую ногу — и в ближайший водоем.

— Кое-какие способности имеются. — Голос настоятеля над ухом звучал с легкой иронией. — Сам видишь. Точнее, не видишь, но наверняка чувствуешь. Уже не больно, правда? И насморк заодно прошел. Держи платок, утри кровь. Да-а, плохи дела, Нилс. Михаил-то у нас, оказывается, владеющий силой, словесник. А мы, дураки, и не знали. Непростительный прокол.

— Неужели такое возможно? — дерзнул открыть глаза монах. К его облегчению, настоятель выглядел вполне обыденно: над его головой не светился огненный шар, а руки выглядели нормальными руками, ни когтей, ни лучей из пальцев. — А тавро? Его лоб чист, я сам видел!

Настоятель посмотрел на монаха как на наивного младенца.

— И что? Владеющих силой клеймят только на территории Орасса и Каперии, чтобы не удрали за границу, в других вотчинах до подобной хитрости пока не дошли. Михаил, как и большинство приютских, человек пришлый. Да ладно клеймо— ума не приложу, как его силу не унюхал брат Хаспер!

Нилс припомнил неприметного щуплого коллегу с вечно сальными волосами, приклеенными ко лбу, отлынивающего от работы на приютском винограднике и постоянно потирающего платком длинный искривленный нос. Его слезящиеся глазки типичного ябеды смотрели на всех так пристально, что казалось: он все про тебя знает. Теперь понятно отчего — действительно знал. Заодно ясно, почему настоятель так сокрушался об его отсутствии. Вот это совсем плохая новость. Если с настоятелем Нилс был в добрых отношениях, то Хаспера терпеть не мог. Буквально вчера они поцапались из-за какой-то мелочи, и Нилс в горячке пообещал «оторвать доходяге его крючок и прибить в уличном нужнике вместо щеколды». Смелое заявление.

— Хаспер нюхач? — обреченно спросил он.

— Слабенький, — вздохнул настоятель. — По-хорошему способен работать в полноздри, не более. Удостоился клейма в возрасте двадцати с гаком — поздно для нюхача. Но как постановщик диагноза вполне пригоден. О! Слышишь? Никак наша повозка?

Окончательно добитый новостями, Нилс забрался на лавку и выглянул в узкое окошко, прорезанное почти под потолком. Действительно, у ворот тормозило приютское средство передвижения, узнаваемое не только по своеобразному внешнему виду, но и по звуку. Каждое колесо колымаги скрипело на особый лад, вместе же они составляли вполне приличный квартет, на малой скорости исполняющий нечто вроде похоронного поминания, а на большой — развеселую полечку-каперочку.

— Брат Хаспер прибыл, — угрюмо доложил Нилс. — Поклажи нет, значит, все распродал.

— Зови его! — обрадовался настоятель. — Прямо от ворот веди сюда! О нашем деле при стороже ни слова — просто скажешь Хасперу, что я приказал. Ситуация усложнилась, но я все же надеюсь, что с поисками Михаила приют справится своими силами, без привлечения помощи со стороны.

Вызванный Нилсом брат Хаспер послушно явился в келью Михаила. Зыркнув на настоятеля и прочтя в его глазах разрешение не таиться от Нилса, он внимательно осмотрел одеревеневшую стену и опустил голову, признавая свой недогляд.