— Но почему, тетя? Она выглядит такой счастливой!

— Счастливой? Не смеши меня, племянница. Просто, как и всякая добропорядочная женщина, она стремится сохранить лицо, но если Аллах в неизреченной мудрости своей пошлет ей дочь, а не сына, то… ее муж возьмет себе третью жену, и это тоже знают все.

Конечно, знают, подумала Амира. Шайха, конечно, потрясающая красавица по здешним меркам, но она родила нефтяному министру четырех дочерей, к неописуемому восторгу первой жены, произведшей на свет троих сыновей. Если Назли и в этот раз родит дочь, то потеряет лицо и скатится вниз в глазах общественного мнения, утратив свой социальный статус.

Тем временем в комнату вернулась Шайха. Вытянув вперед руку, она показала Наджле и Амире изумительные часы от «Патек-Филиппа», украшенные бриллиантами и изумрудами.

— Какая прелесть, правда? — с гордостью спросила Шайха.

— Аж дух захватывает, — согласилась Наджла. — И они тебе так идут.

— Прекрасные часики, — вставила слово Амира.

— Посмотрите, что еще привез из поездки мой дорогой муж, — продолжала Шайха, указав на стопку тарелок, принесенных лакеем. — Это лиможский фарфор, обеденный сервиз на пятьдесят персон. Когда мы были в свадебном путешествии во Франции, я пришла в восторг от этого сервиза. Прошло целых семь лет с той поры, но мой муж ничего не забыл, и вот теперь у меня есть такое чудо, — добавила Назли нежным голосом, в котором можно было уловить тоскливые нотки.

Продолжая рассыпать похвалы безупречному вкусу и заботливости нефтяного министра, тетушка многозначительно посмотрела на Амиру.

— Пусть Аллах пошлет тебе сына, — пробормотала Наджла, подавив вздох.

Днем Омар объявил, что пригласил на обед своего делового партнера, и женщины поняли, что должны постараться. Сами они слегка перекусили: немного хумуса с питой, сыр с оливками и салат с мятой, лимоном и оливковым маслом — остатки вчерашнего обеда.

Покончив с едой, женщины без промедления принялись готовить обед. Под бдительным присмотром тетушки Амира тщательно промыла куски баранины.

— Теперь клади их на дно котла, — руководила Наджла. — Нет, нет, сначала вот этот большой кусок. Хорошо, теперь добавь листья розмарина и пару палочек корицы.

— Я знаю, — ответила Амира и сунула в котел сладкую пряность под названием хаб-хилу, перец, немного мистики и листья лишайника — шаибы. Залив мясо холодной водой, Амира поставила котел на громадную английскую плиту.

Через два часа, после полуденного сна, Амира извлекла баранину из котла, процедила бульон и добавила воды до восьми чашек. Всыпав в воду две чашки риса, девушка снова поставила котел на плиту.

— Вари на медленном огне, — продолжала свой инструктаж тетушка, — минут сорок пять, больше не надо, а то рис слипнется.

— Хорошо, тетя, — послушно ответила Амира — она десятки раз видела, как ее мать готовила это блюдо, но решила во всем угождать тетушке Наджле. Дождавшись, когда жидкость впитается в рис, Амира добавила в котел две чашки молока и продолжала варить до тех пор, пока рис не разбух от бульона. Услышав, как приехал Омар, девушка посолила почти готовое блюдо и подержала его на огне еще несколько минут. Сняв котел с плиты, Амира выложила готовый рис на большое блюдо, добавила в него немного соли и масла и положила сверху кусок тушеного мяса.

— Очень вкусно, — произнес Омар, удовлетворенно вздохнув. — В самом деле очень вкусно.

Наджла тоже испустила вздох облегчения, словно Омар изрек вердикт, от которого зависела ее жизнь. Не важно, что это просто ритуал: мужчину, хозяина дома, следует ублажать любым способом, и если речь идет о его комфорте, то здесь для женщин пустяков не существует.

— А ты, дочка, приложила руку к приготовлению этого великолепного обеда? — спросил Омар, обращаясь к Амире.

Само обращение было уже удивительным, так как со дня смерти Джихан отношения отца и дочери были, мягко говоря, натянутыми, они почти не общались.

— Да, отец, — ответила Амира, потупив взор и не зная, как отнестись к похвале.

— Прекрасно, прекрасно! — Омар благодушно улыбался. Но стоило ему покровительственно потрепать по руке свою молодую жену, как Амира сразу же вновь ожесточилась против отца.

— Ну ладно. — Омар прокашлялся, чтобы подчеркнуть важность того, что собирался сказать.

— Пора мне поделиться с вами хорошими вестями. Сегодня я говорил не с кем-нибудь, а с нашим возлюбленным королем. Его королевское величество оказал мне эту честь.

Среди женщин пронесся ропот восхищения, хотя все знали, что на еженедельных маджлисах, где разбирались тяжбы и жалобы, каждый подданный короля, даже не столь влиятельный, как Омар, мог поговорить с правителем.

— И его королевское величество, — продолжал Омар, — оказал милость моему дому. Было решено, что его сын, принц Али аль-Рашад, станет мужем Амиры.