Чтобы объяснить это противоречие, Юлий Африканский осуществляет в «Послании к Аристиду» целую экзегезу. Последний совершенно неизвестен. Послание было частично воспроизведено Евсевием Кесарийским в «Вопросах к Стефану» и обнаруживается также в «Гомилии к Святой Деве», приписываемой разным авторам, прежде всего Андрею Критскому.

Мы избавим читателя от экзегезы Юлия Африканского, который, чтобы вознаградить нас за трудности при чтении его текста, заканчивает таким категорическим требованием:

«Так это или нет, но лучшее объяснение, по-моему, да и по мнению всякого благоразумного человека, вряд ли найдется. Его мы и будем держаться, хотя оно и не подтверждено свидетельствами, ибо нет лучшего или более верного, Евангелие же по крайней мере истинно во всем» ( Евсевий Кесарийский.Церковная история. I, VII, 15. С. 33).

Следовательно, так и не иначе… Тем не менее у Юлия Африканского есть угрызения совести в отношении написанного им корреспонденту. И, отдавая себе отчет в невнятности своего изложения, он его резюмирует последний раз:

«Матфан, потомок Соломона, родил Иакова. По смерти Матфана Мелхий, потомок Нафана, родил от той же женщины Илия; значит, Илий и Иаков были единоутробными братьями. Илий умер бездетным, Иаков восстановил семя его и родил Иосифа, который был его сыном по природе и сыном Илия по закону. Таким образом, Иосиф был сыном того и другого» ( Idem.I, VII, 16. С. 33).

Всякий благоразумный человек возразит, что этот вариант с персонажем, который умер бездетным и брат которого, единоутробный или родной, женился на его вдове и родил ему сына по закону,не объясняет 76 генеалогических колен, упомянутых Лукой, или 50, упомянутых Матфеем. Давать такое объяснение, по сути, значит смеяться над читателем.

С другой стороны, чтобы объяснить, почему Павел в Послании к галатам (1:19) называет Иакова «братом Господним», Климент Александрийский и Ориген, его ученик, предположили, что означенный Иосиф уже был женат раньше и женился на Марии, после того как овдовел. Но тот факт, что он взошел в Храм после рождения Иисуса, чтобы принести искупительную жертву за первенца, доказывает, что раньше у него не было детей.

Теперь мы обнаружим у Иосифа брата по имени Клеопа: «Егезипп пишет, что Клеопа был братом Иосифа» ( Евсевий Кесарийский.Церковная история. III, XI. С. 108). Значит, он — дядя Иисуса. Кроме того, у него есть сын по имени Симеон, который наследует Иакову, главе иерусалимской общины, когда римляне в 47 году казнят Иакова и Симона Петра, как мы уже показали благодаря Иосифу Флавию и его «Иудейским древностям».

Итак, если мы принимаем этот официальный ряд первосвященников в Иерусалиме, мы видим, что первый его «епископ» — Иаков, брат Иисуса, а второй — Симеон, кузен того же Иисуса: «После мученической кончины Иакова… апостолы и ученики Господни, оставшиеся еще в живых, сошлись отовсюду, по преданию, вместе со сродниками Господа по плоти(многие из них были тогда еще живы) и стали все вместе держать совет, кого счесть достойным преемником Иакова. Все единодушно признали достойным здешнего престола Симеона, сын Клеопова, о котором упоминается в Евангелии. Говорят, что он приходился Спасителю двоюродным братом» ( Евсевий Кесарийский.Церковная история. III, XI. С. 108).

Теперь в евангельском рассказе появится невестка Иосифа. В самом деле, вот что уточняет Иоанн:

«При кресте Иисуса стояли Матерь Его, и сестра Матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Иоан., 19:25).

Таким образом, эта Мария, жена Клеопы, — невестка Иосифа, а также тетка Иисуса. Именно женщины из семьи окружали крест или, согласно Матфею, «смотрели издали» (Матф., 27:55). О Марии Магдалине мы поговорим позже.

Итак, вот этот загадочный Иосиф в окружении родни. Тщательно исследовав все, что говорят о нем канонические тексты, больше мы почти ничего не узнаем. Из апокрифических текстов, которые группируются под общим названием «Евангелия детства», тоже нельзя извлечь чего-либо стоящего и определенного. Они входят в число тех наивных текстов, где вера и воображение автора соперничали с желанием любой ценой найти чудеса.

Теперь снова приступим к двойной проблеме достоверности евангельского рассказа и реального существования некоего Иосифа, приемного отца Иисуса. Вернемся к Матфею:

«Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого. Иосиф же, муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее. Но когда он помыслил это, — се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою: ибо родившееся в ней есть от Духа Святого; родит же Сына, и наречешь Ему имя: Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их. <…> Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою, и не знал Ее, как наконец Она родила Сына Своего первенца,и он нарек Ему имя: Иисус» (Матф., 1:18–25).

Достаточно прочесть все, что говорится о рождестве Иисуса, связанном с различными чудесами, у Матфея и Луки, чтобы осознать, что Иосиф и Мария не могли рассматривать этого ребенка как появившегося на свет обычным образом. Ангелы, пастухи, старец Симеон, пророчица Анна — все указывали Иосифу и Марии, что это воплощенное божество, «Сын Всевышнего». И тот, и другая рады, что они избраны для выполнения подобной миссии — вырастить ребенка-божество. Так, Лука берет на себя заботу сообщить:

«А Мария сохраняла все слова сии, слагая в сердце Своем» (Лук., 2:19).