— Прямых подтверждений связи между этими пожара у меня так же нет, — Чернов посмотрел на Горобченко. Тот одобрительно кивнул. — Но есть определенные предположения, которые требуют проверки.

— Внимательно Вас слушаю, — сказал руководитель отдела.

— Я считаю, что в первом случае имел место преступный умысел, а не замыкание в сети. За стоянкой в овраге я обнаружил свежую лыжню от охотничьих лыж и дорожку следов, ведущих к домику. Учитывая, что за день до поджога выпал снег, лыжня могла быть проложена только в ночь происшествия. Лыжи были необычные по своей длине и ширине. Такие используют профессиональные охотники в тайге. Вчера мы с майором Мухиным изъяли винтовку у штурмана вертолета, который служит в смешанном полку. Тот родился в Сибири в Иркутске и использует подобные лыжи для охоты в зимнее время. Более того, ранее он служил в корабельном полку и был переведен в смешанный полк за нарушение правил пребывания за границей в период боевой службы. Поэтому я считаю, что в первом случае, у него мог быть местнический мотив по отношению к командованию, так как из-за перевода он не смог получить очередное воинское звание. А во втором случае, он мог мстить лично мне за изъятие у него оружия.

— В первом случае все получается логично, а во втором как-то натянуто, — высказал сомнение Бевза и, взглянув на Чернова, спросил:

— У вас все?

— Так точно.

— Майор Горобченко, — теперь Бевза обратился к начальнику отделения, — отныне Ваш рабочий день начинается с доклада о проделанной работе по этим поджогам. Обращаю Ваше внимание на то, что серьезнее данного вопроса на сегодняшний день у нас нет.

— Есть, — понуро ответил Горобченко и бросил колючий взгляд на Чернова.

После возвращения в гарнизон, Игорь сразу же поднялся в кабинет Мухина, чтобы узнать последние сведения о капитане Козаке. Виктор сидел за столом и внимательно просматривал журналы учета вертолетного полка.

— Витя, ну что ты накопал? — спросил его Игорь.

— Ты знаешь, вроде бы что-то и накопал и в то же время появились новые вопросы, — Мухин разложил перед собой журналы с закладками и стал оглашать результаты своего труда:

— Сегодня утром он заступил в наряд, несет службу в качестве оперативного дежурного. И там он находится безвылазно, однако, на обед он ходит на КП, куда привозят пищу. Другими словами, он мог оказаться на аэродроме в обеденное время. Нужно будет еще выяснить, в какое время он выходил.

Он подвинул второй журнал и, раскрыв его, сказал:

— По учету больных, 9 марта Козак был на больничном с диагнозом ОРВИ, причем болел с 6 по 10 марта. В санчасти его не было, мог быть дома, а мог на праздники куда-то смотаться. Теперь, что касается первого поджога, с 12 по 13 февраля, когда горел эскадрильский домик, Козак был в наряде на командном пункте дежурным по приему и выпуску вертолетов. Полетов в этот день не было, поэтому этой ночью наш капитан мог бродить по аэродрому, как ему заблагорассудится.

Он вытащил из стола пачку сигарет, закурил, и, выпустив колечком дым, продолжил:

— Ситуация скверная. Вся эта официальная информация не дает нам оснований подозревать Козака, но и не обеспечивает ему алиби.

— Еще более скверная ситуация оттого, что никакой закономерности не прослеживается. Первый поджог был в среду, второй сразу после 8 марта, сейчас этот, опять среди недели.

Единственное, что меня настораживает, что все поджоги были в те дни, когда на аэродроме не было полетов. Поэтому я все же склоняюсь к мысли, что это делает кто-то из технического состава. Ведь в обычные дни на аэродроме работают только техники, летчики в, основном, сидят в штабных классах в гарнизоне.

— Так-то оно так, — согласился Виктор, — Но тогда у нас опять ни одной зацепки.

— Что значит, ни одной? У нас куча версий и ни одна из них не проработана. Лично я начинаю с первой. Для начала плотно займусь Игнатовым, — оптимистично заявил Чернов.

— Я вижу, у тебя созрел какой-то план? — поинтересовался Мухин.

— Нужно провести оперативный эксперимент, чтобы спровоцировать поджигателя на какие-то новые действия.

— Например? — серьезно посмотрев на Чернова, спросил Мухин.

— Пока точно сформулировать даже для себя не могу, но нужно дать ему новую «вводную», чтобы мы могли в дальнейшем ожидать с его стороны каких-то действий. А так получается, каждый поджог для нас становится неожиданностью. И каждый раз, на месте происшествия никаких следов. Точнее следы есть, но толку от них мало, — попытался объяснить Игорь.

— Не могу уловить направления твоих мыслей, но согласен, сидеть и ждать у моря погоды нельзя, — заметил Мухин. Он встал из-за стола, посмотрел в окно, а потом неожиданно спросил:

— А куда Дубовик пропал? Я его второй день не вижу.

— Спасибо, что напомнил, я с этими событиями тоже про него забыл. И самое, интересное, что и он о себе ни разу не напомнил. Давай, через час сходим к нему домой, может он там помирает, ухи просит, а рядом воды подать некому, — предложил Игорь.

— А чего тянуть? Давай, сейчас и сходим, — поддержал предложение Мухин.

— Сейчас не могу, нужно еще решить один вопрос. Завтра с утра пойду раскапывать пепелище, поэтому все намеченные дела хочу сделать сегодня, — объяснил свою позицию Чернов и, не прощаясь, вышел из кабинета своего коллеги.