Вернувшись к себе, Игорь сел за стол и развернул списки личного состава, планируемого на боевую службу. В основном составе числился вертолетный отряд майора Логвиненко. По совпадению старшим техником на его вертолете был старший лейтенант Игнатов, именно тот единственный подозреваемый, который определился после первого поджога. Чернов несколько раз пересмотрел списки основного и резервного состава, затем свернул их в трубочку и направился к командиру полка.

— Ну, что, Пинкертон? Пришел меня обрадовать тем, что нашел поджигателя? — произнес Масюнин, подняв глаза на вошедшего Чернова.

— К сожалению, нет. Я принес откорректированные списки личного состава авиагруппы на боевую службу, — Чернов протянул командиру списки.

— Да, на хрена мне сейчас твои списки? Ты что, не видишь, все от нас ждут результатов расследования пожара, — возмутился Масюнин.

— В любом случае, если б кто-то что-то видел, то уже сообщили Вам или мне. А так, пока не разгребем пепелище, ничего не узнаем. А списки — это сейчас часть моего расследования, — внес в разговор элемент интриги Чернов.

— Поясни, — попросил Масюнин и, присев на диван, приготовился внимательно слушать сотрудника особого отдела. Игорь последовал его примеру и уселся рядом, не дожидаясь приглашения.

— Я все-таки склоняюсь к тому, что все эти поджоги, имеют какое-то отношение к предстоящему походу. Тогда сгорели формуляры первой эскадрильи. В результате, на боевую службу запланированы вертолеты третьей эскадрильи. Сегодня фактически сгорел штаб второй эскадрильи. Как следствие, могут возникнуть проблемы с вертолетами целеуказания. Теперь, по логике вещей, что-то должно произойти в третьей эскадрилье.

— Типун тебе на язык, — заерзал на месте возмущенный командир.

— Типун, не типун, но из основного состава нужно вывести старшего лейтенанта Игнатова, — Игорь сделал паузу, и тут же добавил, — Только не спрашивайте почему, сейчас я Вам все равно объяснить не смогу.

Масюнин почесал подбородок, встал с дивана и стал молча ходить по кабинету. Потом, вновь обратился к Чернову:

— Ты хоть представляешь, что если его убирать, то нужно менять и вертолет, а, следовательно, и весь экипаж.

— Валерий Сергеевич, я не первый день в авиации, экипаж может летать на любом вертолете, а наземный экипаж на корабле и так представлен в усеченном виде.

— Хорошо, — не долго колеблясь, согласился командир. Он взял в руки списки, еще раз их просмотрел, а затем спросил:

— Против кандидатуры капитана Ковальчука из резерва у тебя возражений не будет?

Чернов отрицательно покачал головой.

— Вот и хорошо. Теперь своей рукой внеси изменения и распишись, — Масюнин протянул списки Чернову. Дождавшись подписи, он быстро положил списки в стол и довольным тоном произнес:

— Вот и славно. Теперь я уже никого менять не буду, а если вдруг что…, отвечать вместе будем.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет, — обнадежил его Игорь и в завершении спросил:

— А кого из дознавателей вы назначили расследовать этот поджог?

— А у нас один внештатный дознаватель — капитан Гончаров. Он кстати, сейчас в казарме опрашивает матросов. Можешь к нему присоединиться.

— Завтра присоединюсь. У меня сегодня еще есть дела, — вставая с дивана, произнес Игорь.

— Ну, тогда, будь здоров, — Масюнин пожал руку Чернову и вернулся за рабочий стол.

Не заходя в кабинет, Чернов позвонил Мухину от дежурного по штабу. Через пять минут они встретились на плацу и направились проведать пропавшего коллегу. Перед Новым годом в гарнизоне сдали жилой дом. Он находился на окраине гарнизона почти в самых сопках. Евгений Герасимович получил в нем трехкомнатную квартиру вне очереди, как дважды льготник. На это он имел законное право, с одной стороны, как участник боевых действий в Афганистане, с другой — как ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС. Его жена отказалась переезжать в Заполярье из Киева, поэтому в этой квартире он проживал один. От внеслужебного общения с коллегами Дубовик быстро отошел и по истечению непродолжительного времени у него образовался свой круг общения, преимущественно из незамужних женщин — служащих базы и просто разведенных, которых в поселке было предостаточно. Иногда он пытался увлекаться и замужними, но в условиях гарнизона это быстро становилось достоянием гласности и тогда у него возникали осложнения в общении с их мужьями. В этих случаях, во избежание нежелательных последствий, Дубовик приходил на службу либо очень рано, задолго до начала построения. Либо, после развода, когда все расходились по рабочим местам. Вечерами, он пытался подольше засиживаться в кабинете, чтобы избежать нежелательных встреч.

Офицеры подошли к квартире Дубовика и долго звонили в дверь, но никто не открывал.

— Витя, постой здесь, я выйду на улицу, посмотрю, есть ли свет в окнах, — сказал Игорь и быстро выбежал из подъезда. Через минуту он вернулся и, восстанавливая дыхание, сказал:

— В комнатах света нет, но есть либо в туалете, либо в ванной, так что давай стучать.

Мухин начал сильно бить кулаком в дверь, но результат был прежним. Тогда он, как можно внятней и громче сказал: