— Товарищ прораб, — вытягивается он, — вас вызывает начальник заставы.

— Это что еще за новости? — сразу же скисает Макаров. — Чего это у него там загорелось? Слушай, друг, — обращается он к посыльному, — может, хлопнешь стопочку с дороги?

Красноармеец почтительно улыбается.

— Нам нельзя — потому служба. И вообще, товарищ начальник, в погранзоне продажа и распитие спиртных напитков строго запрещены…

И вот Макаров в кабинете начальника заставы — мадьяра Сабо.

Сабо, круглоголовый и черноволосый, с черными, горящими глазами, выходит навстречу Макарову, торопливо застегивая ворот гимнастерки…

Застава, состоящая из нескольких кирпичных домиков и конюшен, расположена на самом берегу реки, невдалеке от переправы. Из окна Макарову хорошо видны огромные абрикосы, на которых уже дозревают янтарные плоды. Во дворе, в тени деревьев, за большими столами стоят пограничники, занятые чисткой оружия. Звучит песня:

Слышны громкие голоса, ржанье лошадей, слова команды — застава живет своей жизнью…

Сабо берет Макарова за руку и отводит в угол, где на табуретке лежит какой-то сверток.

— Вот полюбуйся, — произносит он с заметным акцентом. — Это мои ребята в камышах нашли.

Он брезгливо разворачивает находку. В свертке — темный костюм из добротного материала, шляпа и желтые туфли.

Макаров все еще ничего не понимает.

— К тебе сегодня на работу сколько человек поступило? — спрашивает Сабо.

— Человек тридцать, сорок, — задумывается Макаров.

— А уволилось?

— Уволилось человек двадцать.

— Вот видишь, — качает головой начальник заставы. — Попробуй, найди этого хлюста. А ведь он у тебя спрятался!

— У меня? — удивляется Макаров.

— Конечно, больше ему податься некуда. У геологов все на глазах — там чужой человек сразу виден. За границу он не ушел, зачем бы ему тогда понадобилось переодевание? А у тебя на дороге разлюли-малина…

— Какая еще малина! — пробует обидеться Макаров.

— А вот я тебе скажу какая, — сдвигает брови Сабо. — У тебя пропуск в погранзону есть?

— Есть.

— А у людей, рабочих?

Макаров мнется.

— То-то и оно, — хмурится начальник заставы. — Я, конечно, не бюрократ, понимаю, — где тебе на всех пропуска-то достать. А дорогу строить нужно. Вот и выходит, что у тебя для всей этой погани, которая бежит от справедливости и расправы, самое подходящее место.

Сабо легко вскакивает и подходит к окну.

— Смотри, Макаров, в оба, — глухо произносит он. — Обстановка здесь очень сложная. — Немного подумав, он повторяет: — Очень сложная!

Макаров смущен. Розовый туман, только что окружавшей его, куда-то испарился. Он вспоминает свои радостные мысли и горько усмехается.

Селение тонет в знойном тягучем желтом мареве. Все неподвижно под прямыми, обжигающими лучами солнца. Раскалены глиняные стены, крыши, растрескавшаяся, горячая земля. Все живое укрылось от солнца. Вокруг абсолютная тишина.

Правда, человек, приблизившийся к конторе «Дорстроя», услышал бы четкие сухие звуки. Это щелкает на счетах новый счетовод — Буженинов Виталий Александрович, сменивший ушедшего на покой Емельянова.

Буженинова Макаров обнаружил в бригаде Ченцова. Рабочие и бригадиры давно уже знали, что прораб ищет счетовода. И когда однажды Макаров приблизился к Ченцову, тот, указав глазами на стоящего рядом долговязого землекопа, почтительно произнес:

— Вот они, товарищ прораб, могли бы в конторе работать по счетному делу. Шибко грамотные.

Макаров остановился.

На него внимательно глядел высокий, сильно заросший человек в поношенной, но опрятной одежде, с лопатой в руке.

— Пойдете работать счетоводом? — сразу же спросил он.

Буженинов замялся. Он вынул из кармана очки и стал протирать их не совсем чистым платком. У него было длинное лицо, а бородка клинышком делала его похожим на Чехова.

— Видите ли, — заговорил он, не поднимая глаз. — Я здесь остановился из-за денежных затруднений. Мне бы не хотелось долго оставаться в этом ужасном климате. Мои планы несложны — подработать на дорогу и…