В мучной пыли проходили дни. Фриц Латте с каждым днем наглел все больше.

— Мне тут всего несколько месяцев осталось, уж я их проведу как следует. Уходить все равно придется. Старик не держит подмастерьев. Ученики-то дешевле обходятся. Зато напоследок я попляшу у него на голове. Чтобы ему памятку на плеши оставить. — Так Фриц говорил о хозяине. Хлопнув Станислауса по плечу, он добавил: — А ты, разумеется, будешь здесь гнить и ходить на задних лапках перед стариком!

— Я занимаюсь наукой, — многозначительно ответил Станислаус. Книжка о гипнозе похрустывала за нагрудником его фартука.

— Чему уж ты научишься! Пойдем лучше на ярмарку, в балаганы. Там есть на что посмотреть. А если старик начнет ругать тебя, я его отколочу.

— Вчера он пригрозил тебя выпороть, но ты его не поколотил.

— То было вчера. А сегодня я уже мужчина, — сказал Фриц и добавил шепотом: — Настоящий мужчина, сегодня я спал с бабой. — И громко прибавил: — Нас же двое: как бы старик ни ярился, мы с ним управимся.

Но Станислаус не хотел и слушать о драке в пекарне.

— Не понимаю, какая тебе радость от этих каруселей, Фриц? Вертишься, вертишься, а в конце концов оказываешься на том же месте; только голова кружится да в кошельке легче стало.

— Там есть еще такая будка, и в ней гипнозер…

— Гипнотизер? — поправил его Станислаус и насторожился.

— Да, вроде этого, такое аптекарское словечко. Он заставляет тебя уснуть прямо как ты есть, хоть на ходу, хоть стоя. И ты делаешь все, что он захочет. Меня он заставил подойти к нарисованному на сцене дереву и задрать ногу. Он, подлец, превратил меня в собаку. И говорят, что я лаял, а он разбудил меня, когда я собирался укусить его за ногу.

Станислаус не выдержал. Прорвалась мальчишеская хвастливость.

— И это называется искусство! Да я еще до завтрака из тебя трех собак сделаю, даже лошадь, и ты будешь жрать сено у всех на глазах.

Станислаусу пришлось доказать правильность своих слов. Его вынудили насмешки Фрица. Оказалось, что ничего не может быть легче, чем усыпить удивленного Фрица. Когда он, неподвижный и безжизненный, стоял у стены, Софи закрыла лицо передником и, крича, убежала. Станислаус приказал Фрицу закурить сигарету. Фриц задымил.

— Сигарета воняет.

Фриц сделал затяжку и скривился от отвращения.

— Сигарета воняет дерьмом.

Фриц высунул язык.

— Три дня подряд все сигареты будут вонять, только вонять.

Фриц отшвырнул сигарету.

Но Станислаусу хотелось еще что-нибудь проделать с Латте. Пусть маловер Фриц убедится, что он подвластен тайным силам Станислауса.

— Я, твой господин и повелитель, — сказал Станислаус замогильным голосом, — приказываю тебе, чтобы ты завтра вошел в пекарню, высунув язык насколько сможешь.

Фриц кивнул.

— А пока все забыто. Влезь на плиту и там проспись.

Фриц взобрался на плиту, сел на корточки рядом с кастрюлями, проснулся и стал смущенно озираться.

— Ты что же это, превратил меня в обезьяну?

— Нет, в кофейник.

Фриц, не попрощавшись, весь дрожа, поплелся в свою каморку.

А Станислаус остался один в тихой кухне. В голове у него шумело. То были, вероятно, магнетические силы, они, все еще не хотели успокоиться. Это он, Станислаус, Бюднеров сын, стал могучим источником электричества, способным излучать на других людей тысячи вольт, а то и побольше.

Следующий день начался с угрюмого утра. Настроение хозяина было таким же угрюмым.

— Это что еще за манеры — бегать с высунутым языком, как собака в жару?

Фриц подошел к стоящей в углу плевательнице и знаками подозвал Станислауса.

— Я все время чувствую вкус помоев, одних помоев. Ты меня заколдовал.

— Спрячь язык, — шепнул Станислаус, — прощаю тебе твое недоверие.

Чары были сняты. Фриц смотрел на Станислауса благодарными глазами.

— Ты мог бы стать самым знаменитым человеком в городе. Все девчонки ползали бы за тобою на брюхе.

Станислаус и не думал вовсе о девчонках, но слава о нем уже облетела мир. Это был тот мир, в котором очень значительную роль играл Фриц Латте. Он не знал удержу, хвастаясь чудодейственными силами своего друга.

— Теперь я сберегу себе кучу денег. Мой друг выгипнозировал из меня всякую охоту курить.

— Неужели он и это умеет?

— Вы бы поглядели, чего только он не умеет. Вот, например, хозяин захотел его смазать по уху. Мой друг как уставится на него, а из глаз молния так и стеганула; хозяин просто прилип к полу — и ни с места.