Я обосновался на четвертом этаже дома, стоявшего недалеко от спускавшейся к самой воде кряжистой горы. Этот район называется Леме, продолжением которого является Копакабана. У подножья горы стоит старинный форт Дуке де Кашиас, в котором разместилась воинская часть. До сих пор это излюбленное место здешних рыбаков. Для них соорудили бетонную дорожку, огибающую гору. По вечерам в бурлящей воде океанского прилива собирались косяки огромных плоских рыб, но на приманку они не обращали никакого внимания. Рыбаки с тоской смотрели за тем, как, порезвившись вблизи берега, косяк уходил обратно в океан. Туристы приходили сюда, чтобы полюбоваться городом. Отсюда открывался захватывающий вид на Копакабану, утопающую в лучах восходящего или заходящего солнца.

Раньше в этой части Копакабаны стоял только один квартирный дом, остальные — частные домики. Позднее их снесли, и на их месте возвели высотные здания. К счастью, они не закрыли чудесный вид на океан, открывавшийся с балкона моей квартиры. Прожил я в этом доме почти 10 лет. Завел много друзей. В нем жили люди разных национальностей, не только бразильцы. Это были представители свободных профессий — писатели, журналисты, художники, музыканты, артисты. Мы часто балагурили до утра, особенно по праздникам, пели песни под гитару, обсуждали последние новинки литературы, театра и музыки, шутили, смеялись. Дом был капитальный, и шум не проникал в соседние квартиры. Да и жильцы были терпимы друг к другу. Но постепенно окна в доме стали гаснуть и не загорались вновь. Прежние обитатели разъехались. Однажды утром, выглянув из окна и увидев суровую гладь океана под серым небом, я ощутил, что счастливая пора прошла безвозвратно. В доме появились новые люди, но они не походили на прежних жильцов. Стало понятно, что лучшие времена не вернутся и мне тоже надо уезжать.

От жизни в доме на Копакабане у меня остались приятные воспоминания о трех женщинах — моих соседках. Это типичные бразильянки со своими достоинствами и слабостями, хотя жизнь распорядилась их судьбами по-разному.

В тот день, когда я поселился в этом доме с небольшим двориком, заросшим деревьями манго и акации, на лестнице мне повстречалась молодая блондинка. Я с трудом сдержал восхищение очарованием этой женщины. Позже я узнал, что Элизабет приехала в Бразилию в 1950 году из Варшавы. Ей тогда было тридцать, мне — почти столько же. Не скажу, что она была красива, но очень миловидна. У нее были голубые глаза и льняные волосы! Больше всего в ней подкупало врожденное обаяние, сквозившее в каждом жесте, фразе, манере общения. Мы были с ней просто очень хорошими друзьями. Мне нравилось бывать в ее обществе, где нередко появлялись интересные люди. В музыкальных кругах Рио-де-Жанейро Элизабет слыла талантливой пианисткой и частенько выступала с концертами.

Однажды на вечеринке у нее дома она представила меня молодому, но уже известному пианисту Артуру Морейра Лиме. В возрасте восьми лет он дал первый публичный концерт, приятно удивив меломанов Рио-де-Жанейро, а после окончания колледжа всерьез занялся музыкой. Успешные выступления на нескольких конкурсах в Бразилии открыли дорогу в Париж, где музыку ему преподавала сама Маргарита Лонг. Потом он учился в Московской консерватории, а в 1965 году стал лауреатом международного конкурса имени Шопена в Варшаве. Со временем Морейра Лима приобрел широкую известность за рубежом, поселился в Вене — городе, который он считал самым подходящим местом для музыканта. В Бразилию Артур приезжал каждый год, охотно встречался со своей публикой и друзьями — музыкантами. В один из таких приездов кто-то из приятелей привел его на вечеринку к моей соседке.

Прошло много лет. Как-то, движимый тоской по прошлому, я заглянул в наш бывший дом на проспекте Атлантика. В сутолоке жизни давно потерялась из виду моя знакомая полячка. И каково же было удивление, когда на лестничной площадке пятого этажа я увидел табличку с ее фамилией. Я не удержался и позвонил в ее квартиру. Дверь открыла Элизабет, вопросительно посмотрела на меня, а потом радостно захлопала в ладоши.

— Сколько лет прошло с тех пор, как мы виделись последний раз?

— Наверное, лет десять.

По бразильской привычке, как старые знакомые, мы расцеловались. Ее внешность почти не изменилась: прежняя стройность и грация. Остались такими же выразительные голубые глаза, вот только лицо стало бледнее. Как и прежде, она вызывала симпатию, располагала своей ласковой манерой вести беседу. Мы проговорили часа три, делясь впечатлениями о прожитом за годы разлуки. Элизабет по-прежнему занималась музыкой, но теперь больше преподавала в местной консерватории. Бразильского мужа она себе так и не завела. Жила, как и прежде, вдвоем с дочерью и, как мне показалось, была счастлива. Может быть, тогда я впервые пожалел, что жизнь развела нас в разные стороны…

На одном этаже со мной в двухкомнатной квартире жила молодая женщина. Звали ее Камелия. Прошло два года, как она разошлась с мужем. В то время развод не был разрешен, поэтому формально они оставались в браке. Камелия была очень привлекательной женщиной. Высокая, стройная, с правильными чертами смуглого лица, она производила неотразимый эффект на мужчин. Женщине с такой внешностью в Бразилии нелегко. На нее пялит глаза каждый второй прохожий. И если бы только это! Нередко к ней приставали на улице с предложениями, которые не могли не вызывать у нее возмущение.

После развода Камелии пришлось самой зарабатывать на жизнь. Три года прошло с тех пор, как она закончила факультет права, но на работу устроилась недавно. Атмосфера на службе ей не нравилась. К ней постоянно приставали сослуживцы, даже шеф делал ей весьма недвусмысленные намеки. Поэтому она решила подыскать новую работу. Однажды я столкнулся с ней недалеко от нашего дома. Камелия была настолько расстроена, что я пригласил ее в ближайшее кафе выпить чашку кофе, чтобы как-то утешить. Мне было жаль, что у такой красивой женщины, имеющей хорошую профессию, не ладится на работе. И тут меня осенило, что причина всего — ее красота. Будь она уродливой или просто дурнушкой, у нее не было бы никаких проблем.